Два трактата о правлении
Шрифт:
164. Но поскольку нельзя предположить, чтобы разумное существо, будучи свободным, стало повиноваться другому во вред себе (хотя когда человек находит хорошего и мудрого правителя, то он, возможно, не считает ни необходимым, ни полезным четко ограничивать во всем его власть), постольку прерогатива не может представлять собой что-либо иное, кроме как разрешение со стороны народа его правителям делать некоторые вещи по их собственному свободному выбору, когда закон молчит, а иногда также и поступать вопреки букве закона ради общественного блага; и народ соглашается с этим, когда это сделано. Ведь хороший государь, который помнит об оказанном ему доверии и заботится о благе своего народа, не может обладать слишком большой прерогативой, т. е. слишком большой властью творить добро; слабый же и дурной государь, притязающий на то, что власть, которой его предшественники пользовались без предписания закона, является прерогативой, принадлежащей ему по его сану, которой он может пользоваться по собственному усмотрению, преследуя или осуществляя интерес, отличный от интересов народа, такой государь дает народу повод заявить о своем праве и ограничить ту власть, которую народ, пока она осуществлялась на благо ему, молчаливо допускал.
165. Вот почему тот, кто заглянет в историю Англии, увидит, что самая большая прерогатива всегда была в руках
166. Такие богоподобные государи действительно имели некоторое право на деспотическую власть, если пользоваться аргументом, который доказывает, что абсолютная монархия является лучшим правлением в мире, поскольку сам господь бог подобным образом управляет вселенной; ведь такие короли были наделены частью его мудрости и благости, на этом основана пословица: "Правление хороших государей всегда было наиболее опасным для свобод их народа", поскольку их преемники, распоряжаясь властью с иными мыслями, возводили действия этих хороших правителей в прецедент и считали их мерилом своей прерогативы, как если бы то, что делалось исключительно на благо народа, давало им право причинять вред народу, когда им заблагорассудится. Это часто вызывало споры, а иногда и общественные беспорядки, прежде чем народ мог вернуть себе свое первоначальное право и добивался того, чтобы прерогативой не объявлялось то, что ею в действительности никогда не было, поскольку невозможно, чтобы кто-либо в обществе когда-либо имел право причинять вред народу, хотя весьма возможно и здраво, чтобы народ не стремился установить границы прерогативы тех королей или правителей, которые сами не преступали границ общественного блага. Ибо прерогатива является не чем иным, как правом творить общественное благо без закона.
107. Право созыва парламента в Англии в том, что касается времени, места и срока, является, несомненно, прерогативой короля, но при том условии, что она будет использована на благо нации, как этого потребуют время и обстоятельства. Ведь невозможно предусмотреть, в каком месте парламенту будет лучше всего собраться и в какое время, а поэтому выбор здесь предоставляется исполнительной власти, чтобы наилучшим образом содействовать общественному благу и соответствовать целям парламента.
168. В том, что касается прерогативы, будет задаваться старый вопрос: "Но кто будет судьей, определяющим правильность применения этой власти?" Я отвечаю: между [c.360] действующей исполнительной властью, обладающей подобной прерогативой, и законодательным органом, зависящим от неё в отношении созыва, на земле не может быть судьи; точно так же, как не может быть судьи между законодательной властью и народом, если исполнительный либо законодательный орган, получив власть в свои руки, умыслит поработить или уничтожить народ или станет осуществлять это. Против этого у народа нет никаких средств, как и во всех других случаях, где для него нет судьи на земле, кроме как обращения к небесам. Ведь правители, пытаясь совершить это, используют власть, которую народ никогда не передавал в их руки (нельзя же предположить, чтобы народ согласился на то, чтобы кто-либо управлял во вред ему), и, следовательно, делают то, на что они не имеют права. А в тех случаях, когда группа людей или какой-либо отдельный человек лишаются своего права или находятся под давлением власти без права и им некуда обратиться на земле, тогда они вольны воззвать к небесам, если они считают повод достаточно серьезным. И следовательно, хотя народ не может быть судьей, обладающим по конституции этого общества высшей властью для определения и вынесения действенного приговора в этом случае, все же он сохраняет по закону, предшествующему и превосходящему все положительные законы людей, то окончательное определение, которым обладает все человечество в тех случаях, когда не к кому обратиться на земле, viz. правом судить о том, имеется ли у него достаточный повод воззвать к небесам. И лишиться этого суждения народ не может, поскольку свыше человеческих сил в такой степени покориться другому, чтобы дать ему свободу уничтожить себя; бог и природа никогда не разрешали человеку забываться в такой степени, чтобы пренебрегать самосохранением, и поскольку он не может сам лишить себя жизни, то он не может дать такое право и другому. Пусть никто не думает, что тем самым дается основа для вечных беспорядков: ведь это не вступает в силу, пока неудобство не становится столь велико, что большинство его ощущает и тяготится им и тогда оно считает необходимым исправить это положение. Но исполнительной власти или мудрым государям никогда не нужно допускать этой опасности, и именно её они больше всего должны избегать, и она больше всех других является самой гибельной. [c.361]
Глава XV
ОБ ОТЦОВСКОЙ, ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ДЕСПОТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ, РАССМАТРИВАЕМЫХ СОВМЕСТНО
169. Хотя я имел уже случай говорить о них порознь, но поскольку величайшие ошибки недавнего прошлого относительно правления возникли, как я полагаю, благодаря смешению этих различных видов власти друг с другом, то, возможно, будет нелишним рассмотреть их здесь совместно.
170. Итак, во-первых, отцовская или родительская власть есть не что иное, как та власть, которую родители имеют над своими детьми, управляя ими ради их же блага, пока они не научатся пользоваться своим разумом или не достигнут такой степени познания, когда можно будет предположить, что они в состоянии понимать тот закон, будь то закон природы или муниципальный закон их родины, которым они должны руководствоваться, - в состоянии, говорю я, познать его, подобно другим людям, живущим как свободные люди под сенью этого закона. Привязанность и нежность к своим детям, которые бог вселил в сердца родителей, делают очевидным, что это правление не должно быть суровым и деспотичным, но должно быть направлено только на помощь, обучение и сохранение их потомства. Но как бы то ни было, как я уже доказал, нет никаких оснований, по которым можно было бы считать, что оно распространяется в какое-то время на решение вопроса о жизни и смерти детей в большей степени, чем
171. Во-вторых, политическая власть - это та власть, которую каждый человек, обладая ею в естественном состоянии, передал в руки общества и тем самым правителям, [c.362] которых общество поставило над собой с выраженным или молчаливым доверием, что эта власть будет употреблена на благо членов общества и на сохранение их собственности. Следовательно, эта власть, которой обладает каждый человек в естественном состоянии и которую он уступает обществу во всех тех случаях, когда общество может охранять его, должна применять такие средства для сохранения его собственности, которые он считает хорошими и которые допускает природа, а также наказывать нарушение закона природы другими так, чтобы (настолько, насколько он может об этом судить) это могло бы содействовать сохранению его и остального человечества. Таким образом, цель и мерило этой власти, когда она находится в руках каждого человека в естественном состоянии, заключается в сохранении всех принадлежащих к его обществу, т. е. всего человечества в целом, в силу чего эта власть, находясь в руках должностного лица, не может иметь иной цели и иного мерила, как сохранять членов этого общества, а значит, сохранять их жизнь, свободы и имущество. И следовательно, эта власть не может быть деспотической и абсолютной, распространяющейся на их жизнь и богатства, которые, насколько возможно, должны сохраняться; напротив, это должна быть власть, которая создавала бы законы и предусматривала бы за их нарушение такие наказания, которые способствовали бы сохранению целого, отсекая такие части, и только такие, которые настолько уже испорчены, что угрожают целому и здоровому, без чего никакая суровость не является законной. И эта власть проистекает лишь из договора и соглашения и из взаимного согласия тех, кто составляет сообщество.
172. В-третьих, деспотическая власть - это абсолютная, неограниченная власть, которой обладает один человек над другим, имея возможность лишить его жизни, когда ему заблагорассудится. Это такая власть, которой не дает природа, так как она не провела такого различия между одним человеком и другим; её не может предоставить и договор: поскольку человек не обладает подобной неограниченной властью над своей собственной жизнью, постольку он не может дать и другому человеку такую над ней власть; эта власть является лишь следствием угрозы утраты своей собственной жизни, которой подвергает себя агрессор, когда ставит себя в состояние войны с другим. Ведь он расстается с разумом, который дал господь, чтобы он был законом между человеком и человеком и общей связью, посредством которой человеческий род объединен [c.363] в одно товарищество и общество; и, отрешившись от мирного образа жизни, которому разум учит, и применив военную силу, чтобы навязать свои несправедливые притязания другому, когда у него нет на то права, и, таким образом, отрешившись от своего собственного рода и опустившись до уровня животных, делая силу, которая им свойственна, своим законом и правом, он сам ставит себя в такое положение, когда пострадавший и остальная часть человечества, которая присоединится к последнему для осуществления правосудия, вправе уничтожить его как любого другого дикого зверя или любое вредное животное, которые не дают возможность человечеству жить в обществе и пользоваться безопасностью33. И таким образом, пленные, взятые в справедливой и законной войне, и только в такой, подчиняются деспотической власти; а эта власть, так как она вытекает не из договора и не допускает его вообще, представляет собой лишь продолжение состояния войны. Какой договор можно заключить с человеком, который не может распоряжаться собственной жизнью? Какое условие он может исполнить? А если ему хоть однажды разрешить распорядиться собственной жизнью, то деспотическая и неограниченная власть его господина прекращается. Тот, кто является господином над самим собой и над своей жизнью, обладает также правом на средства её сохранения; таким образом, как только заключается договор, рабство прекращается, и тот, кто вступает в договорные отношения со своим пленником, тем самым отказывается от своей абсолютной власти и прекращает состояние войны.
173. Природа предоставляет первый из этих видов власти, viz. отцовскую власть, родителям для блага их детей во время их младенчества, чтобы возместить недостаток у них понимания и способности распоряжаться своей собственностью (под собственностью я, как и в других местах, подразумеваю здесь ту собственность, которой люди обладают на самих себя, равно как и на свое имущество). Добровольное соглашение дает второй вид власти, viz. политическую власть правителям на благо их подданных, дабы обеспечить им владение и пользование их собственностью. И угроза расплаты собственной жизнью дает третий вид власти, деспотическую власть господам, ради их собственною блага, над теми, кто лишен всякой собственности.
174. Тот, кто рассмотрит различное происхождение и размеры и разные цели этих видов власти, ясно увидит, [c.364] что отцовская власть настолько же меньше власти должностного лица, насколько деспотическая власть её превосходит, и что абсолютная власть, у кого бы она ни находилась, весьма далека от того, чтобы быть видом гражданского общества; она настолько же несовместима с ним, как рабство с собственностью. Отцовская власть существует только там, где младенчество делает ребенка неспособным распоряжаться своей собственностью; политическая - там, где люди имеют в своем распоряжении собственность: а деспотическая - распространяется на тех, кто совершенно не имеет никакой собственности. [c.365]
Глава XVI
О ЗАВОЕВАНИИ
175. Хотя правительства первоначально не могли возникнуть иначе, чем так, как это описывалось выше, равно как и государства не могли быть основаны на чем-либо ином, кроме согласия народа, но все же беспорядки, которыми честолюбие наполнило мир, были таковы, что в шуме войны, которая составляет столь значительную часть истории человечества, на это согласие мало обращается внимания. Вот почему многие ошибочно принимали силу оружия за согласие народов и считали завоевание одной из первопричин возникновения правления. Но завоевание столь же далеко от установления какого-либо правления, как разрушение дома - от постройки нового на том же месте. Действительно, дорога новому государственному строю часто открывается благодаря уничтожению прежнего; но без согласия народа никогда нельзя создать новый строй.