Два ужасных мужа
Шрифт:
И он поцеловал. Уложил спиной на песок и некоторое время смотрел сверху вниз улыбающимися глазами. Глаза были синими, как небо, и Тася подумала, что это, вероятно, и есть счастье. Илья целовал ее долго, вдумчиво и нежно. Она обняла его руками за шею и застонала. Ей захотелось раствориться в счастливой неге, но… Никакой неги не было. Вместо нее в душе заскреблось странное беспокойство. Мерзкий назойливый червяк, который принялся грызть ее сердце. Почему все так хорошо? Хорошо и странно? Как будто смотришь на себя со стороны. Вот она я, лежу в объятиях шикарного парня, закрыв глаза. «Да уж, –
Впрочем, этот поцелуй оказался единственным проявлением нежности со стороны Ильи. Все остальное время он вел себя по-братски, и к вечеру Тася решила, что обзавелась еще одним Степкой Горьковым.
А сегодня с утра вот такой сюрприз – Макс в качестве сопровождающего. Просто отлично!
Дела, о которых говорил Илья, настигли его довольно быстро. Один телефонный звонок, и он сорвался с места, пообещав вернуться как можно быстрее.
– Макс будет тебя развлекать, – снова сказал Илья, поцеловав Тасю в каменную щеку.
И умчался на машине, оставив их посреди улицы.
– Ну и что ты на это скажешь? – обескураженно спросила Тася, повернувшись к Максу лицом.
Тот пожал плечами:
– А что сказать? Женщина – игрушка в руках мужчины, а мужчина – игрушка в руках судьбы.
– Очень оригинально, – проворчала Тася и, вздохнув, добавила: – Ну, что ж? Тебе велено меня развлекать? Развлекай! Веди меня куда-нибудь.
– Что насчет чашки кофе? – спросил Макс, излучая вежливость.
При слове «кофе» у Таси, как у собаки Павлова, началось слюноотделение.
– Лучше чашечки кофе может быть только вторая чашечка, – заявила она, оживившись. – И еще хочется перекусить.
– Я ем – значит, я существую, – провозгласил Макс и отвел ее в хороший ресторан, где накормил до отвала.
Вообще-то он оказался вполне сносным спутником. Не вредничал, не командовал, не лез в душу, но и не молчал, чего Тася опасалась больше всего. Даже время от времени шутил, изо всех сил стараясь быть милым.
– Под очками у него обнаружились глаза, брови и чувство юмора, – сострила Тася, когда Макс выдал очередную шутку. – Может быть, тебе их вообще не надевать?
– А как же я стану скрывать свою ранимость? – удивился он. – Пусть все думают, что я жесткий и непреклонный.
– А ты разве не такой?
– Нет, что ты. На самом деле я очень мягкий. – Он подумал и добавил: – Особенно в области живота.
Тася рассмеялась и тут же решила, что если у Ильи в друзьях такой классный парень, значит, он и сам ничего. Просто у нее, Таси, из-за последних собыий аура сбита набекрень. Она вся взбаламученная, и это не может не передаваться окружающему миру.
Илья постоянно звонил по телефону то ей, то Максу, но так и не сумел вырваться до самого вечера. Он примчался в гостиничный ресторан, когда они уже заканчивали ужинать.
– Таська, прости, прости! – горячо заговорил он, поцеловав сначала одну ее руку, а потом другую. – Так замотался, нет никаких сил. Валюсь с ног. Есть совсем не хочу, выпью бокал вина и сразу в постель. Простишь меня?
Конечно, ей пришлось его простить. Не изображать же из себя мамзель с надутыми губками? Провожая ее до номера, он отчаянно зевал,
Макс попрощался с ними обоими возле лифта и с непробиваемым видом удалился. Тася с вымученной улыбкой повернулась к Илье.
– Ну, что ж? Спокойной ночи?
– Спокойной ночи, девочка моя, – нежно ответил он и полез целоваться.
Но Тася в этом жарком поцелуе углядела лишь жалкую попытку ее задобрить и вырвалась.
– Завтра. Все завтра, – сказала она и, чтобы подсластить пилюлю, добавила: – Не хочу целоваться с парнем, который валится с ног от усталости.
Закрыв за собой дверь номера, она обессиленно прислонилась к ней спиной. Вокруг было темно, лишь на кровати и на ковре лежала ажурная лунная сетка. Тася представила долгий одинокий вечер и долгую бессонную ночь в чужом городе. Ей стало очень тоскливо. «Пойду напьюсь, – неожиданно решила она. – Каждый имеет право напиться, если ему так же хреново, как сейчас мне».
В соседнем баре гремела музыка, мигали разноцветные огни, длиннорукий бармен за стойкой подбрасывал бутылки с таким упоением, как будто готовился стать жонглером. Два измочаленных официанта метались между столиками. Когда кто-то из них останавливался возле клиента, создавалось впечатление, что его ноги сейчас подломятся и он падет, как конь, отдавший все лошадиные силы неблагодарной работе.
Поймав одного из этих бедолаг за короткий фартук, Тася заказала коктейль «До поросячьего визга», не удосужившись поинтересоваться, из чего его смешивают. После коктейля ей полегчало, и она заказала еще один, цвета индиго, под названием «Синие шурупчики». После «шурупчиков» она принялась заказывать все подряд. Официант только и успевал метать на ее столик бокалы, украшенные зонтиками, вишенками и веточками мяты, выкрикивая названия:
– «Полосатый кот» для дамы! Одно «Кораблекрушение» по вашей просьбе! «Бешеная шишка» – не проходите мимо! «Гусарский каламбур» – девушки его обожают! «Мартышка в космосе» лично для вас.
– «Чокнутый огрызок»! – сказала Тася парню, который сунулся к ней знакомиться.
– Я обиделся и ушел, – сказал тот гордо.
– Ой, а я думала, что вы официант, – пробормотала она ему в спину. И тут же возмутилась: – Почему в моем бокале четыре трубочки?! Разве у меня четыре рта?
Весь бар ходил перед Тасей то влево, то вправо, как огромный маятник. Когда откуда-то всплыла знакомая физиономия, она широко махнула рукой.
– Бармен! А смешать для моего лучшего друга «Скрипучий сапог»!
– По какому поводу скрипим? – поинтересовался Макс, плотно усевшись на стул.
– Запиваю сердечные огорчения, – сразу же призналась Тася, которой казалось совершенно нормальным делом выложить всю правду сразу. – Похоже, наш с Ильей крылатый Амур сбит над Калининградом, как фашистский «Мессершмит».
Она всхлипнула и вытерла нос рукой. Макс подал ей салфетку.
– Да не собираюсь я плакать! – возмутилась Тася, оттолкнув его руку. И в ту же секунду губы ее скривились, и слезы хлынули из глаз мутным потоком. – Или собира-а-а-юсь…