Два выхода

Финенко Наталья Александровна

— Нет… нет… нет… не надо, пустите… не хочу, — с придыханием в голосе, парень выдыхает нотки страха. Память подкинула образ Моэра, любителя говорить такие слова при взгляде на Дантэ. И вот, детский страх вновь накрывает так, что возбуждение пропадает, а тело бьётся в попытке вырваться.

Дракону это не нравится, но Гон не даёт отвлечься от желанного тела, чей аромат усиливает стремление соединиться, а тело — срывает все преграды.

Хлопнув несколько раз по ягодицам, альфа резко встаёт и, преодолевая отчаянное

сопротивление, крепко сжимает в объятии.

— Угомонись, — шипит он в ухо, прикусывая мочку.

Готовый к соитию член легко скользит головкой вдоль полушарий, чуть задевает анус и касается чувствительного местечка рядом с мошонкой. Несколько движений-потираний по ней, и пока омега «поплыл» и расслабился, большая головка, преодолев сопротивление мышечного колечка, проникает на треть вглубь.

— А-хм, а-а-а, — протяжный стон, и ногти скребут двери, оставляя борозды. Омега чувствует боль, но она под воздействием магии чешуйчатого начинает утихать.

Широкие ладони ложатся на грудь, теребя бусинки сосков, жаркие поцелуи мелькают хаотично и желанно. Одна рука продолжает ласкать, другая спускается вниз, оглаживает впалый живот, касается внутренней стороны бёдер, а затем полувозбуждённого члена омеги.

От ласк и нежности, что сквозят во всём, Дантэ всхлипывает и откидывает голову на плечи альфы. Тот целует висок и тянется к приоткрытым губам, которые несмело поддались в ответном поцелуе.

Тело вновь налилось жаром и томлением. Захотелось, чтобы очень сильно, медленно… Чтобы член, что сейчас медленно проникает вглубь, начал скользить как можно быстрее, а смазка продолжала течь так, что сделала движение ещё более плавными и сладостными.

Чуть привстав на носочки и дав члену альфы выйти немного, омега тут же резко опустился, постанывая, тем самым добиваясь того, что хотел.

— О-о-х… — протяжно и жарко выдыхают оба, и, теперь уже не сдерживая инстинкты, начинают двигаться в этом страстном и, как мир, древнем танце.

Руки омеги уже ничто не удерживает, а разгорячённые тела, мокрые от пота и смазки, трутся всё быстрее и сильнее. Тело меняет точку опоры, омега закинул руки назад и обнял шею альфы, а шальной взгляд серых глаз встречается с золотым.

Альфа меняет направление проникновения и задевает точку наслаждения, от этого омега взвывает, требует ещё больше и больше, и чешуйчатый, довольно порыкивая, выполняет просьбу.

Омега опускает голову и опирается ладонями о дверь, а альфа чувствует, как пульсируют стеночки растянутого ануса. Оскаливается, в предвкушении кульминации и сцепки, чтобы пометить своего омегу.

— Мой и только мой, — срываются тихие, еле уловимые слова вперемешку с рычанием.

Сцепка, и клыки скользят вдоль шеи, как будто ища место будущей метки. Вспышка оргазма переходит в грозное рычание, когда клыки из-за магического щита не смогли прокусить кожу.

Через

несколько попыток дракон понял, что его первая сущность, да и сам омега так и не решились быть вместе, потому что его носитель ещё не знает, что произошло и как потом поступить. А вот омега… Есть несколько соображений по этому поводу, и каждое из них дракону не нравится.

Есть сцепка, а значит, он попытается сделать всё возможное и невозможное, чтобы они были вместе и, желательно, навсегда.

Прижимая поплотнее к своему телу омегу, который на некоторое время потерял сознание, и не делая резких движений, альфа отправился в гостиную, где улёгся спиной на широкий диван, а самого омегу расположил на груди.

Крылья почти привычно укрыли парня, а его запах, смешанный с запахом альфы, заставлял трепетать ноздри дракона и довольно порыкивать.

Через час сцепка закончилась, но дракон продолжал удерживать самое дорогое, прислушиваясь к тихому сопению и мечтая о ещё нескольких раундах удовольствия. И, может быть, тогда омега примет его как своего альфу, а значит, метка будет.

Взгляд дракона коснулся еле заметного укуса, который он оставил ещё несколько недель назад. Это был просто укус в шутку, несерьёзно, но он же ещё крепко держится на шее.

А сегодня хотелось заклеймить так, чтобы рисунок рун их семьи был виден каждому, но… но эти обстоятельства.

Дракон недовольно рыкнул, тем самым разбудив своё сокровище.

Тело на несколько мгновений застыло, а затем стало сползать вниз, вновь возбуждая дракона, у которого Гон еще полностью не прошёл.

— Я, конечно же, рад, что ты такой затейник, — промурлыкал дракон, перехватывая Дантэ почти у своего члена, — Но я предпочитаю в такое время ласкать сам, а не допускать дилетанта, кем ты являешься.

Альфе хватило нескольких секунд, чтобы развернуть своего омегу и уложить грудью на свою грудь. Смотря в серые грозовые глаза, придерживая одной рукой нежное тело, другой — пройдясь по соску, боку, он сжал поясницу, чтобы потом положить широкую ладонь на полушарие ягодиц.

Заметив, что Дантэ вновь становится, скорее, возбуждённым, чем недовольно злым, ладонь перекочевала меж их тел, и теперь оба члена были обхвачены длинными пальцами, и по ним прошлись первые искры возбуждения от нехитрой ласки.

Мальчишка задышал прерывисто и попытался то ли помочь, то ли убрать пальцы, но это был лишь мимолётно, а потом он вновь отдался своим чувствам, а по его коже прошлись огоньки магии.

На пике наслаждения дракон вновь попытался поставить метку, но его опять постигла неудача.

— Мой ты огненный, моё сокровище, ты всё равно станешь моим. Я очень постараюсь.

***

Лучи раннего утреннего светила коснулись окон, проникнув сквозь неплотно закрытые шторы, и коснулись подушек, разбросанные по всей комнате.