Два выхода
Шрифт:
Все согласились и потянулись в сторону парочек, столпившихся возле Арки.
— Дантэ, не спи, иди сюда, — позвал русал, когда заметил, что тот отстал или, что скорее всего, того оттеснили от Кая.
— И зачем человеку знать о своей Паре? Она явно находится в человеческих городах, а не в пределах нашего города. — обращение к себе в третьем лице Дантэ было привычно, вот только Каю надоели сегодняшние подколки в адрес друга.
— Касим, прекращай вести себя, как будто ты демиург или бог, тебе такие роли не идут. — Русал сверкнул лазурными глазами и, демонстративно взяв под руку Дантэ, молча пошёл в сторону собравшихся парочек, что столпились около Арки. Но услышав, что недовольный парень
Они продолжили идти, но Дантэ чувствовал, что Касим не смирился с ответом, но винит во всём его.
— Понятно, почему сомневаются, — пробурчал Кай, вытягивая из-под безрукавки кулон. — Если бы они его увидели, то молчали бы.
— Кай, не будь таким «радужным». Для всех я что-то между зверьком и ненужным хламом…
— Но тебя уже многие стали замечать как личность, так что ещё несколько попыток и ты сможешь общаться…
— Я и так общаюсь с теми, кто смотрит не только перед собой, но и под ноги. А вот такие, как Касим, всегда будут спотыкаться и винить во всех своих бедах именно слабых и не похожих на них.
Кай не ответил, но оба поняли, что Дантэ прав.
Вблизи Арка оказалась свитой из бело-розовых лиан, а на самом верху — венок из вечерних лунников. Казалось, что эти цветы приветствуют каждого, кто пройдёт через Арку, да и сами цветы излучали свечение и нежный аромат, что «сыпался» на голову проходящим.
Встав в очередь, многие продолжили разговор, но с нетерпением поглядывали, когда же подойдет их черед.
И вот настало время, когда должен пройти Кай, а следом за ним и Дантэ.
Краем глаза парень приметил, как переглянулись сирен с храмовником, и стало понятно, что они устроят ему каверзу.
Русал с радостью шагнул к Арке, и та, издав перезвон, засветилась нежным золотистым светом. Храмовник закивал, поздравил, заодно записав имя Кая.
Наступило время вступить в Арку Дантэ. Но тот даже не успел и шагу сделать, когда перед ним встал храмовник и чуть склонившись в поклоне извиняющеся промолвил:
— Извините, но человек не может пройти через освящённую Арку.
— Это почему? — воскликнул друг, вставая рядом с Дантэ, который продолжал молчать, вот только его лицо приобрело холодный вид, а в серых глазах сверкнул взгляд зверя. Но это заметили лишь единицы, через секунду решив, что им показалось. — Дантэ — житель этого города и имеет право проходить через все символы праздника.
— Да-да, конечно, он вправе проходить символы, но так как он человек, Арку он не может пройти.
— И это только из-за принадлежности к человеческой расе? — фыркнул Кай и, повернувшись к Дантэ, вынул из-под одежды вновь «спрятавшийся» кулон. — И даже символ Святого Валенсия не заставит вас позволить парню пройти?
— Я уверен, что это не настоящий кулон, — был категорический ответ, и храмовник, отодвинув в сторону русала, жестом указал Дантэ отойти в сторону и не мешать.
Взгляды скрестились, рука парня цепко сжала запястье храмовника, а из чуть приоткрытых губ вышли слова, тихие, но холодные:
— Храмовник, как я понял, вы являетесь представителем духовной власти. К вам обращаются, потому что вы связаны незримыми нитями с Высшими, вы являетесь их служителями и проводниками. Но перед полным вступлением, чтобы полностью стать храмовником, вас обязательно учат тому, как молиться, общаться с Высшими силами, познавать и применять особые ритуалы. Также, вас учат говорить нужные слова, которые должны помогать страждущим и просящим, несмотря на их происхождение и расу. А также,
Храмовник молчал, потому что его рот был нем от страха и боли.
Страх был оттого, что в отличие от остальных его тело находилось в очень близком контакте с другим телом. Даже будучи бетой, он не сильно реагировал на разные запахи и лишь перед Высшими, старшими храмовниками и правящими династиями склонял голову в почтительном поклоне. В особенности, если знать их в лицо и по регалиям власти. А вот сейчас стоящий перед ним человек, без регалий, но сильной магией и Силой заставлял разум и тело согнуться в поклоне, даже не будучи полностью активированными. Лёгкое прикосновение, запах и тихий вкрадчивый голос, задающий вопросы, на которые он знал ответы и понимал, что не так просто человек их задаёт.
Почему он ещё не пал на колени и не молит о прощении? Всё просто и сложно одновременно.
Боль, что сковывала не только запястье, но и разум, взгляд серых глаз, Сила, вибрирующая вокруг тела парня, всё это удерживает на месте.
Страх был и в том, что благодаря одному из омег, он пренебрёг правилами праздника, повёл себя не как служитель Святых и Высших, а это значит, незамедлительно будет наказан. Осталось узнать, кто первый накажет.
Храмовник бы уже давно попросил прощения у человека и по-быстрому ушёл бы в храм, чтобы замолить свои прегрешения, вот только как уйти, когда не знаешь, что случится с тобой после того, как его отпустят.
Тихо вздохнув, Дантэ покачал головой и медленно расцепил пальцы, позволяя телу упасть к ногам. Присев на корточки, чтобы храмовник смог видеть его глаза, тот продолжил.
— Я не Святой, и я не Высший, так что от меня ты не получишь наказания, хотя мне очень это хочется сделать. Удерживает меня несколько факторов. Ты поддался уговору; не хочу быть Палачом, благодаря Каю и его светлой душе.
Глаза вновь блеснули звериным взглядом, и парень стал подниматься.
Как ни странно, но даже продолжая чувствовать боль, храмовник чётко смог рассмотреть кулон, что сверкнул на груди Дантэ. От бессилия и понимания, как же он ошибся, неправильно повёл себя, храмовник взвыл и, скрутившись в комочек, стал быстро и яростно читать молитвы.
И вот под таким завыванием, и молчаливым взором присутствующих, парень прошёл через Арку.
Заиграл мелодичный перезвон, и золотистое сияние окутало тело входящего.
И под молчаливый шок Дантэ с Каем отошли в сторону танцплощадки.
***
Время бежит всё быстрее, и праздник постепенно набирает свои обороты. Праздничный настрой, веселье, танцы, любовь — всё это кружит голову, и в особенности выпитые вина и коктейли, что стояли на столе.
И уже становилось не важно, что строгий родитель или бдительный охранник следит за молодёжью — хочется петь и веселиться. Также своим весельем празднующие приглашали жителей или гостей города присоединиться к ним. Кто-то с радостью соглашался, кто-то вежливо отказывался, а кто-то что-то неодобрительно шептал. Но это было уже не важно, ведь праздник продолжается.