Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
— Нет, — ровно возразил Александр. — Ты просто не увидел главную мысль. Грэхам стремится к смерти, но не физической, а бытийной, экзистенциальной. Он романтизирует её и приходит в ужас от физического её воплощения. Больше всего на свете он хочет не встречаться со смертью вовсе…
Александр осёкся: Джим тихо смеялся.
— Ох, видел бы ты себя сейчас, — сказал Джим и опёрся руками на подоконник позади. — Ты пробовал когда-нибудь сам?
От этого вопроса Александра слегка замутило, а Джим невозмутимо продолжил:
—
— Тогда почему он убил себя?
— Потому что понял, что может получить желаемое. Когда смотрит на пятую женщину, прости, сладкий, я забыл её имя, он понимает, что нашёл всё, о чём мечтал. Он может взять это. И он знает, что более счастливого мгновения в его жизни уже не будет.
Александр снял очки, протёр глаза и признался:
— Я не думал об этом так. Я заставил его бежать от смерти туда, где он её больше не увидит. В саму смерть. Но твоя версия, возможно, даже сильнее. Вот он, мир постмодернизма. Я творю одно, а ты смотришь совсем другое. И кто из нас имеет большую власть над искусством?
Он снова надел очки, прошёл по чердаку и сел на продавленную кровать, где должен был бы лежать труп Мэри Кэлли. Джим остался стоять у подоконника, только повернул корпус.
— Знаешь, — сказал Александр спустя минуту или полторы, — ты мог позвонить. «Привет, мистер Кларк, я тут посмотрел все твои фильмы и хочу обсудить их».
— Ты бы не понял главного, — мягко ответил Джим. — Но теперь понял?
— Мне бы для этого хватило разговора за пинтой пива. Я не глуп.
Он не мог точно охарактеризовать те эмоции, которые испытывал, но похоже, главной была обида. А ещё — тоскливое сожаление о том, что уже слишком поздно.
— О, поверь, сладкий, в этом я не сомневаюсь, — протянул Джим, — только не после того, как ты столь изящно признался мне в любви. Я был тронут. Такое внимание.
— Значит, ты посмотрел остальные мои фильмы только после «Жертвы»?
Джим фыркнул:
— Я смотрел все твои работы в то же время, как они выходили. Поверь, я давний и преданный поклонник.
— Не понимаю только одного: зачем? Хотя нет, понимаю.
Джим кивнул, как бы говоря, что он и не сомневался. Потом прошёл и тоже сел на кровать, но не рядом, а наоборот, максимально далеко. Положил руки на колени. Тихо посвистел себе под нос.
— Я понимаю, — продолжил Александр, — но принять не могу. Эти люди не имели никакого отношения к тебе или ко мне, к нам.
— Статисты, — отозвался Джим равнодушно. — Но ты знаешь, на одной из сцен я получил удовольствие.
— Зато остальные ничего плохого не совершили.
— Как ты можешь ручаться за ту тётку? Опекуншу Кэтлин Смайт? Не просто так же девочка её зарезала. Поверь, не просто так… — Джим прикрыл глаза и как будто погрузился в свои мысли, но в этот раз однозначно играл, причём не особенно старательно. — Насчёт остальных ничего не скажу. Мне плевать.
— Мне нет.
— Однажды тебе станет плевать, — неожиданно холодно сказал Джим, открывая глаза. — Ты не будешь больше думать о чужих жизнях. О чужих чувствах. Они потеряют всякое значение. У нас с тобой сейчас есть два маленьких различия, сладкий. Первое уже не исправить, но со вторым я помогу.
И вот это прозвучало однозначно как угроза.
Джим встал, одёрнул полы пиджака, и Александр рассмотрел на его галстуке маленькие вышитые золотой нитью черепушки — «Александр МакКуин», знакомый бренд.
— С фильмами покончено, — добавил Джим, поймав взгляд Александра и расстегнув пуговицу пиджака, чтобы, видимо, показать галстук целиком. — Дальше это было бы скучно. Зато когда мы снова встретимся, сладкий, — он растянул это обращение так, что едва не потерялся смысл слова, — нам будет весело вместе. Увидимся.
И, послав воздушный поцелуй, Джим повернулся и ушёл с чердака.
Александр медленно откинулся назад, опираясь спиной о холодную стену, закрыл глаза и почувствовал, как начинают стучать зубы.
Александр: шестнадцатая часть
Спустя три часа Александр вошёл в кабинет Елены и застал её в компании бутылки джина. За последние лет двадцать он ни разу не видел сестру такой — потерявшей всю свою строгость, без пиджака, с растёпанными волосами и покрасневшим лицом, по которому шли некрасивые пятна.
— Возьми стакан сам, — твёрдым голосом, в котором не было слышно и намёка на опьянение, приказала Елена. Александр подчинился. — Сядь.
Она налила ему щедро, больше половины тумблера, и долила себе. Выпила одна — Александр к алкоголю не притронулся. Он разглядывал Елену, пытаясь понять, что произошло, и теряясь в догадках. Елена выглядела надломленной, разбитой. И не его встреча с мистером Смертью по имени Джим тому причина — он не сомневался.
— Я взяла его на выходе, — наконец, произнесла Елена хрипло, — он был без охраны, даже не сопротивлялся. Мне привели его на допрос. И мы поговорили… недолго.
Она замолчала, и Александр не стал торопить её, хотя всё ещё не мог догадаться, что произошло.