Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
— Не знаешь… Ты, мой дорогой, совершенная головоломка. В которой нет смысла. Этим она и привлекательна. Чёрные по обеим сторонам доски. Весь зелёный кубик Рубика. Квадратные кусочки белого пазла.
От этой околесицы Себ невольно хмыкнул и сказал:
— В этом действительно нет никакого смысла, сэр.
— Обычную головоломку можно решить. Любую.
— Сэр… — странно, но от этого идиотского разговора на душе становилось чуть менее паршиво, — я, конечно, тупой, особенно в сравнении с вами. Но может, это просто не головоломка?
Джим залился смехом:
— Наоборот. Это совершенная
Себ пьяно засмеялся, сжимая пальцами переносицу до боли. Вот только советов от Джима о том, во сколько ложиться спать, ему не хватало. «Да, мамочка, уже иду чистить зубы», — подумал он, но вслух не сказал. Джим повторил:
— Надо поспать. Давай, Себастиан, поднимайся. Машина уже ждёт.
Себ выглянул в окно — и действительно увидел знакомую «Ауди». Герр Бауэр опустил стекло, высунулся и помахал ему.
Джим уже отключился, и не услышал от Себа красочного пожелания пойти в задницу со своей опекой. Но идти пешком, игнорируя автомобиль, было бы глупостью и ребячеством.
Уже в квартире, после второго душа, Себ лёг на кровать. Помотал головой, разгоняя неприятный туман, взял свой телефон, удалил пропущенный вызов, нашёл номер Джима и, отлично понимая, что завтра пожалеет об этом больше, чем если бы всю ночь названивал какой-нибудь бывшей подружке, набрал сообщение: «Головоломка в коробке. Доброй ночи, сэр».
И сразу отрубился, проваливаясь в бессвязную, но уютную черноту.
Глава 33
Джоан стянула шапку и растрепала волосы. Зажмурилась, наслаждаясь солнцем. Себ улыбнулся, глядя на неё. Они редко выбирались на прогулку: во время редких и недолгих встреч важнее было успеть хоть немного насытиться друг другом. Но в этот раз женская физиология заставила поменять обычную программу. И, если честно, Себ был этому рад. После Вены всё ещё было тошно, да и вчерашнее похмелье напоминало о себе редкими приливами головной боли. Так что они неторопливо брели по пустому мокрому парку.
— Ты был заграницей? — спросила Джоан, носком берца поддевая камешек.
— Как ты узнала? — он не упоминал о своей командировке.
— По гудку. Хотела позвонить, но услышала роуминг и решила не отвлекать.
— Работа, — пожал плечами Себ, — прости, не могу рассказать подробнее.
— Даже не скажешь, откуда ты не привёз мне магнитик? — рассмеялась она.
— У тебя нет места для магнитиков, — фыркнул Себ, — но в следующий раз обязательно прихвачу. Я был в Мюнхене. И это даже больше деталей, чем я имею право сообщать.
— Да я и не прошу, — она пожала плечами, — понимаю, что такое конфиденциальная информация.
Разговор не клеился. Джоан явно устала после работы, а Себ вообще ни с кем не хотел говорить. Вернее, если уж совсем честно, он не отказался бы от возможности бы сказать кому-нибудь: «Слушай, чувак, я позавчера крупно облажался, промазал по простейшей цели, заставил молоденького паренька орать от боли. И мне теперь херово. Я попытался напиться в одиночестве австрийским пивом, но лучше не стало». Но — некому. Не с Джимом же болтать, в самом
— Знаешь, у меня всё очень плохо с эмпатией и прочими штуками в этом духе, — проговорила Джоан задумчиво, — но даже я вижу, что ты слегка не в себе. Что-то случилось?
— Нет, — он покачал головой, — небольшие рабочие проблемы. И устал.
Джоан чуть сбилась с шага, погладила его по спине, между лопаток, и неловко обхватила за талию. Себ положил ей руку на плечо, прижал к себе немного теснее. Это вышло очень неудобно, но тепло. Так можно было идти, не пытаясь придумать, что сказать: как будто физический контакт снимал всякую необходимость в словах.
— Меня в отпуск отправляют через две недели, — вдруг произнесла Джоан задумчиво.
— Это хорошо? — уточнил Себ. Вопрос был оправдан: он знал, насколько Джоан любит свою работу.
— Наверное, — она улыбнулась. — Давно не была в отпуске.
— Какие планы? Море? Пляж?
Джоан помолчала немного, а потом спросила осторожно:
— Пригласишь в гости?
Себ почувствовал, как что-то тёплое прошло по позвоночнику и тут же дрожью отдалось под рёбрами. С одной стороны, он хотел услышать этот вопрос. Сам только что думал о том, как круто будет засыпать с Джоан в одной постели, не поглядывая на часы и не считая время до отправления поезда. С другой, пустить её к себе домой было настоящим риском.
Чёрт, а встречаться с ней риском не было, что ли? И послав сомнения куда подальше, он ответил:
— С радостью, если ты променяешь курорт на мою берлогу.
Они договорились, что в первую же субботу отпуска Джоан приедет к нему — и Себ ждал этого момента предвкушением.
У Сьюзен намечалась личная драма. По секрету она рассказала Себу, что влюбилась в одноклассника — и долго уточняла, не смешно ли это.
Себ, выдерживая каменное выражение на лице, заверил её, что нет — наоборот, прекрасно. И теперь при каждой встрече и во время каждого звонка она делилась подробностями общения с мальчиком по имени Стюарт: как он отвечал на уроке, куда бросил мяч на спортивной тренировке и как долго говорил с Джулией.
Себ выслушивал внимательно, поддерживал и подбадривал. Конечно, было непросто уложить в голове, что его дочь уже может влюбляться. Но он напоминал себе, как в шесть лет влюбился в девочку из параллельного класса: всё, что он о ней теперь мог сказать, правда, это что у неё были две чёрные косички и дырка вместо переднего верхнего зуба. Но в шесть лет Себ был уверен, что это самое сильное чувство в его жизни. А когда ему удалось подержать её за руку, он, кажется, чуть не умер от счастья.
Однако, забрав Сьюзен в очередной раз из школы, Себ впервые за месяц не услышал ни слова о Стюарте. Сьюзен села в машину с задумчивым выражением лица и почти безэмоционально сообщила, что её приглашают в театральный кружок.