Двадцать один год
Шрифт:
Остальные держались не лучше. В спальне девочек не закрывалось окно: Мери каждые пять минут кричала, что голова у нее точно лопнет, и высовывалась дышать свежим воздухом. Марлин, наоборот, раскуривала ароматические палочки, издававшие сильный приторный запах: якобы это должно было помочь не то расслабиться, не то сосредоточиться. На деле это помогало только не спать ночью и чувствовать легкую тошноту днем, поэтому за вечно распахнутое окно Лили была Мери очень благодарна. Алиса, затарившись на кухне бутербродами и залив в бутылку тыквенного сока, окапывалась в библиотеке, покуда ближе к отбою усталая
Лили так устала, что почти не чувствовала волнения – и, вероятно, потому смогла, когда экзамены наконец начались, хладнокровно выкладывать на каждом из низ все, что удалось запомнить. Благополучно миновал экзамен по Зельеварению, затем Заклинания прошли вполне спокойно. В среду студенты должны были сдавать СОВ по ЗоТИ: утром – теория письменно, после обеда – практика.
Лили в окружении подруг вышла во двор, подставила лицо летнему солнцу. Тело млело от жары, разум блаженно молчал, кажется, выдохнувшись на сегодня. Ей предстоял еще один рывок, практическая часть, но то будет после обеда. А до самого обеда оставался час. Можно как следует прогуляться, впервые, пожалуй, за много дней.
– Не так уж много предметов осталось, - пробормотала она, утешая себя.
– Минус зельеварение, минус заклинания, и ЗоТИ, считайте, минус…
– Да, и всего-то еще трансфигурация, травология, астрономия, уход за магическими существами и прорицания, - поддела её Марлин.
– А у меня нумерология и древние руны, - напомнила Алиса.
– Так сама виновата, зачем ты их брала? – Мери дернула плечами. – А вообще прорицания – это действительно ерунда. Ну посмотрим друг другу на ладони, нагадаем богатых женихов и долгую жизнь…
– И получим по Троллю, - закончила Марлин. Девчонки прыснули. Мери на секунду набычилась, но предложила:
– Слушайте, давайте на Озеро пойдем? Ноги хоть помочим. А то у меня спарились совсем в этих чулках дурацких. Да, кажись, и наши уже все там.
Точно, пятикурсники норовили занять любое место в маломальском тенечке. Там и тут на траве чернели мантии и белели рубашки. Девчонки заметили Мародеров и помахали им. Джеймс, взъерошив волосы, вытащил из кармана что-то маленькое, золотом блеснувшее на солнце.
– Ого! – присвистнула Мери. – Поттер снитч стащил.
Джеймс с необыкновенной ловкостью принялся играть снитчем, но Лили не хотелось сейчас смотреть на него. Сбросив туфли и гольфы, она поболтала ногами в воде, обулась и растянулась на траве, закрыв глаза. Зеленый шум буковых крон убаюкивал, она не знала, сколько прошло времени, и не сразу отделила от шелеста листьев и пения птиц смешки и выкрики, доносившиеся на некотором
– Эй, Лили, - Мери растормошила её. – Лили, гляди-ка, что Поттер с Блэком творят!
Сердце отчего-то холодно сжалось. Лили открыла глаза и села, поглядев ту сторону, куда уже смотрели Мери, Марлин и распахнувшая глаза Алиса.
В нескольких футах от нее собралась толпа вокруг Джеймса и Сириуса. Рядом, хихикая, вертелся Петтигрю, Пенни-Черри хохотала и хлопала в ладоши, чуть не подпрыгивая, а на траве лежал Северус. Изо рта у него шла мыльная пена, и он кашлял, задыхаясь. Алиса, подрагивая лицом, отступила на пару шагов и бросилась бежать. Лили вскочила и выкрикнула:
– Оставьте его в покое!
– Что, Эванс?
От глубокого, мелодичного голоса Джеймса внутри что-то сладостно сжалось, тело омыло теплой волной, и в груди, а потом в животе стало сладко. Лили с трудом преодолела себя.
– Оставьте его в покое, - повторила Лили. Она не знала, за что злится на Джеймса в ту минуту – за очередное издевательство над Северусом или за то, что от его голоса тело тает, как свеча на огне.
– Ну, — сказал Поттер с видом человека, серьезно обдумывающего заданный ему вопрос. — Пожалуй, все дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чем я…
Все вокруг прыснули, как будто это была замечательная острота. Лили почувствовала, как дрожат плечи.
— Считаешь себя остроумным, — холодно сказала она. — А на самом деле ты просто хвастун и задира, Поттер. Оставь его в покое, ясно?
— Оставлю, если ты согласишься погулять со мной, Эванс, — быстро откликнулся Джеймс. — Давай…Давай прогуляемся, и я больше никогда в жизни не направлю на Нюнчика свою волшебную палочку.
Она подавила горький смешок. Стало быть, это он ухаживает таким способом! Ох, Поттер, какой же ты дурак.
— Я не согласилась бы на это, даже если бы у меня был выбор между тобой и гигантским кальмаром.
— Не повезло, Сохатый! — весело сказал Сириус и резко развернулся.— Стой!
Не успела Лили подивиться чудному прозвищу Джеймса, как на его щеке появился глубокий порез, и на мантию брызнула кровь. Северус, видимо, не терял времени даром. Лил едва подавила желание броситься к Поттеру и утереть кровь, а Сев уже повис в воздухе вверх тормашками, к неописуемому наслаждению многих. Как нарочно, он вчера испачкал брюки, пролив на них сок; пришлось отправить в стирку. На обозрение толпы предстали его тощие, бледные ноги и серые, заношенные трусы. Пенни-Черри завизжала от восторга, Питер схватился за живот, Поттер с Блэком расхохотались жеребцами, и не они одни. Сама Лили не вполне сдержала улыбку, но все-таки повторила:
– Отпусти его!
– Пожалуйста, — сказал Джеймс и взмахнул палочкой.
Сев шлепнулся на землю, точно груда тряпья. Выпутавшись из подола мантии, он быстро вскочил на ноги с палочкой наготове, но Сириус сказал: «Петрификус тоталус!» — и бедняга снова упал плашмя, как доска. Лили начала надоедать эта комедия.
– Оставьте его в покое! — крикнула она и выхватила палочку. И почувствовала настороженные взгляды Поттера и Блэка.
— Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, — серьезно сказал Джеймс.