Двадцать пятый час
Шрифт:
Измученный всеми этими странностями и подгоняемый ожидаемым матчем, Валера окунул тряпку в воду и стер пыль с последней четверти. Из-под тряпки выглянула цифра 19, за ней последовали 20,21,22,23. Валера убрал тряпку с циферблата.
– Двадцать четыре, - прочитал он.
– И двадцать пять.
Часы содержали двадцать пять цифр от одного до двадцати пяти, вместо предполагаемых двадцати четырех и положенных двенадцати. Единственное, что понял Валера, то - почему смещались цифры, обозначавшие четверти.
– Потому что на этих часах не двадцать четыре часа, а двадцать
Расстояние между цифрами было выдержано идеально. Валера выругался. Какую цель преследовал неизвестный мастер, создавая эти ходики, теперь уже было не узнать, однако, за неимением лучшего, он может воспользоваться этими часами. Осталось только их завести.
Под основанием стрелки находилось маленькое отверстие для ключа с квадратной головкой. Валера подобрал подходящую по размеру отвертку, чтобы, засунув жало в отверстие, можно было взвести часы. После этого он перенес часы в большую комнату.
Он поставил их на телевизор, всунул отвертку в отверстие для ключа и затем два раза повернул её по часовой стрелке. Внутри часов нехотя заскрежетала пружина, что-то щелкнуло, и неожиданно в доме погас свет. Не успел Валера опомниться, как свет снова включился.
Валера сглотнул застрявший в горле ком и повернул отверткой ещё пять раз, пока не почувствовал упор пружины. Часы пошли, это было слышно по странному чмокающему тиканью. Валера включил телевизор. Как раз начинались шестичасовые новости по ОРТ. Указательным пальцем он перевел стрелку на цифру 18. Вот и все!
Валера опрокинулся на диван. Часы громко тикали, и он увеличил громкость телевизора. После новостей Валера приготовил себе ужин с макаронами и котлетами. Недожаренный ужин навел его на мысль о заведении постоянной сожительницы, которая могла бы стирать, прибираться, вкусно готовить, а так же чтобы ночью она не лежала бревном. Подведя итог, Валера определил, что большего ему и не стоит желать.
Часы тикали. От нечего делать он посмотрел программу Владимира Позднера "Мы", в которой поднимались актуальные, но далекие от Валеры вопросы таможни и таможенных пошлин, по второму разу он просмотрел новости 1-ого канала, программу "Время". После "Времени" начался матч кубка. В середине второго периода Валеру сморил сон.
Проснулся он в начале третьего тайма. Наши проигрывали безнадежно, матч представлял собой жалкое зрелище, и он переключил канал. По городскому крутили какую-то незнакомую Валере "мыльную оперу", в которой главная героиня по имени Тереза долго и нудно выясняла у испанистого вида парня любит ли он её и если не любит, то по каким причинам. Стрелка часов показывала на середину между двадцатью тремя и двадцатью четырьмя часами. Валера ещё некоторое время следил за ноющим диалогом героев, пока совсем не потерял ход их рассуждений. Он перещелкнул ручку переключения каналов и попал на "Россию". То, что надо! Программа об автомобилях!
Часы предположительно показывали 23:50. Валера с головой окунулся в трудности концерна "Рено" при завоевании российского рынка легковых автомашин. Приблизительно без одной минуты полуночи передача закончилась,
– Интересно, что будет, когда стрелка попадет в интервал между двадцатью четырьмя и двадцатью пятью?
– спросил Валера. Если он оставит часы так, как они показывают сейчас, то утром Валера получит отставание на целый шестьдесят минут. Поэтому сейчас их следует перевести на один час вперед.
Он поднялся с дивана. Часы громко тикали. Малыш из телевизионной рекламы подгузников, коверкая слова, выдавал, что чем больше он мочится, тем радостней ему живется.
– Подгузники "Либеро" - лучший друг малышей!
– промямлил Валера, опережая коронную фразу, которая должна прозвучать с голубого экрана. Валера протянул руку, чтобы поправить стрелку часов, и в этот момент стрелка сдвинулась сама и встала ровно на "24".
Телевизор резко потух, заткнув малыша из рекламы на самом начале его коронной фразы. На мгновение вспыхнув, погас и абажур под потолком. Зато за окнами появилось яркое сияние, которое медленно сникло. Опустилась темнота и мертвая тишина. Валера на ощупь выбрался из комнаты в сени.
– Неужели перегорели пробки!
– с досадой сказал он.
– Проклятье, я даже не знаю, где они находятся, а в этой тьме точно ничего не найду!
Он шарил руками по стенам, но все было напрасно. Даже если бы он и нашел распределительный щиток с предохранителями, то запасных у него все равно не было.
С улицы неожиданно донесся резкий пронзительный крик, вслед за ним раскатистый душещипательный рев, переходящий с высоких нот на низкие. Валеру прошиб пот. Он натянул куртку и выбрался на крыльцо. То, что он увидел, было настолько неожиданно и поразительно, что он не верил своим глазам, а колени его предательски задрожали, сердце забилось в два раза чаще.
– Этого не может быть!
– только и сумел произнести он.
Деревянные дома и город исчезли, вместе с негорящими по вечерам фонарями, да и самим темно-синим небом. Окружавшую его действительность Валера не узнавал. Кругом царствовала тьма, лишь на горизонте небо светлело серым. Вокруг его избы лежали мрачные каменные руины неведомых античных домов, сложенных из гигантских валунов. Земля совсем не походила на ту слякоть, по которой Валера возвращался с работы, земля была твердой, сухой, усыпанной мелкими камнями.
Ошалевшими глазами Валера смотрел на все это.
– Не может быть! Это просто невозможно!
На него повеяло могильным холодом, из-за руин снова раздался крик, но он был настолько далек, что его едва было слышно. Окружавшие Валеру звуки никак не походили на те, которые он привык слышать в своей жизни. Вместо шелеста листвы и редкого карканья ворон, он теперь слышал устрашающие завывания ветра, попадающего меж камней, непонятные скрипы, шорохи.
– Я, очевидно, заснул, пока смотрел телевизор, - сказал Валера и вонзил ноготь указательного пальца в мочку уха. В следующее мгновение он взвыл от боли, а все, что окружало его, осталось таким, каким было до этого. Он не спал.