Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)

Верн Жюль Габриэль

Папуасы весьма искусно ими управляли и, видимо, были знакомы с устройством европейских кораблей. Но какое они имели представление об этом длинном железном корабле без мачт и труб, стоявшем в их бухте? Вероятно, они его опасались, так как держались на почтительном расстоянии. Однако неподвижность «Наутилуса» их ободряла. Они мало-помалу становились смелее. Необходимо было помешать их приближению. Наше оружие, стрелявшее без шума, не могло произвести на них достаточно устрашающее впечатление. Молния, не сопровождаемая раскатами грома, не так

сильно пугает человека, хотя вся опасность в ней, а не в громе.

В эту минуту пироги весьма близко подошли к «Наутилусу», и тучи стрел посыпались на палубу.

— Черт возьми, идет град, — вскрикнул Консель, — и весьма возможно — отравленный град.

— Надо предупредить капитана Немо, — сказал я, спускаясь во внутренние помещения судна.

Я вошел в салон. Там никого не было. Я постучался в дверь, которая вела в комнату капитана.

— Войдите! — послышался ответ.

Я вошел и застал капитана Немо, погруженного в какие-то вычисления.

— Виноват, я вас беспокою? — обратился я к капитану.

— Да, господин Аронакс, — ответил капитан, — но у вас на то, несомненно, есть важные причины.

— И очень. Пироги туземцев нас окружают, и через несколько минут мы будем осаждены несколькими сотнями туземцев.

— А, — воскликнул спокойно капитан, — они подошли на пирогах!

— Да!

— В таком случае надо затворить люк.

— Несомненно, и я пришел вам сказать…

— Это очень просто, — прервал меня капитан. Он надавил кнопку и передал свое приказание экипажу.

— Все сделано, — ответил он спустя несколько минут. — Лодка на своем месте, и люки закрыты. Эти господа не в состоянии ничего поделать со стенами, которых не могли пробить ядра вашего фрегата.

— Однако, капитан, существует еще одна опасность.

— Какая?

— Завтра, когда придется возобновить свежий воздух во внутренних помещениях «Наутилуса»…

— Конечно придется; наше судно дышит, как киты.

— В том-то и дело! А так как папуасы могут находиться на палубе, то каким образом вы им воспрепятствуете проникнуть внутрь судна?

— Вы предполагаете, что они взойдут на палубу?

— Я в этом уверен.

— Ну что же, пускай взбираются на палубу. Я не вижу причин, почему мы должны им в этом воспрепятствовать. Ведь эти папуасы — бедняки, и я вовсе не желаю, чтобы мое посещение острова Гвебороар стоило жизни хотя бы одному из этих несчастных.

Мне оставалось только удалиться. Я хотел уйти, но капитан Немо меня остановил и предложил сесть рядом с ним. Он стал подробно меня расспрашивать о нашей экскурсии на остров, об охоте и никак не мог понять страстного желания канадца поесть мяса земного животного. Затем разгевор коснулся других предметов, и хотя капитан Немо не стал откровеннее, но все-таки стал любезнее.

Между прочим, мы коснулись положения «Наутилуса», который находился в том самом проливе, где Дюмон-Дюрвиль едва не погиб.

— Это один из ваших знаменитых мореплавателей, — сказал капитан. — Это

ваш французский Кук. Злосчастный ученый! Пройти сквозь сплошные ледяные поля Южного полюса, рифы Океании, между населенными людоедами островами Тихого океана — и погибнуть таким жалким образом на поезде железной дороги! Если этот энергичный человек мог размышлять в последние секунды своей жизни, можете вообразить, что он должен был передумать.

Говоря таким образом, капитан Немо волновался, и это волнение я заношу в его актив. Затем с картой в руках мы проследили путь Дюмон-Дюрвиля; его кругосветные путешествия, его двойное путешествие к Южному полюсу, которое привело к открытию земель Аделии и Луи-Филиппа, и, наконец, его выдающиеся гидрографические работы, в особенности на некоторых архипелагах Океании.

— То, что ваш Дюмон-Дюрвиль сделал на поверхности морей, — сказал капитан Немо, — я сделал внутри океана, но гораздо полнее и с меньшей затратой труда. «Астролябия» и «Зеле», постоянно боровшиеся с ураганами, не могли находиться в таких условиях, как «Наутилус». Мой рабочий кабинет неподвижен, когда судно находится под водой.

— Между корветами Билля и вашим «Наутилусом» есть сходство, — заметил я.

— Какое?

— «Наутилус» так же, как и они, стал на мель.

— «Наутилус» не стоит на мели, — возразил холодно капитан. — Он так устроен, что может отдыхать на дне морей. Мне не надо прибегать к каким-либо особым усилиям, как Дюмон-Дюрвилю, чтобы сняться с мели. Завтра морской прилив поднимет его без всяких с нашей стороны хлопот в определенный час, и судно снова начнет плавание.

— Капитан, — воскликнул я, — я не сомневаюсь…

— Завтра, — повторил капитан Немо, вставая, — в два часа сорок минут дня «Наутилус» поплывет и пройдет без аварии Торресов пролив.

Капитан Немо, сказав это, слегка поклонился. Мне оставалось отправиться в свою каюту.

Здесь я нашел Конселя, желавшего узнать результат моего свидания с капитаном.

— Мой друг, — обратился я, — когда я сообщил капитану об опасности, которой подвергается «Наутилус» со стороны папуасов, он мне ответил в ироничном тоне. Одно могу тебе посоветовать: доверься ему, а затем иди спать и спи спокойно.

— Господину профессору не нужны мои услуги?

— Нет, мой друг. Что делает Нед Ленд?

— Он готовит паштет из кенгуру, который должен выйти отменным.

Я остался один, лег в постель, но спал дурно. Я слышал шум, который производили дикие, топая ногами по палубе и испуская пронзительные крики.

Так прошла ночь, но экипаж не выходил на палубу. Присутствие дикарей его ничуть не тревожило, как не тревожат солдата блиндированной крепости бегающие по блиндажам муравьи. В шесть часов утра я был уже на ногах. Люк, служивший выходом на палубу, был закрыт. Следовательно, воздух в помещениях не был освежен простой вентиляцией с наружным воздухом и пришлось пользоваться запасом кислорода, хранившегося в резервуарах.