Двадцатый - расчет окончен
Шрифт:
Навстречу по плотной людской массе неслась волна нервозной сумятицы. Кажется, кто-то, расталкивая толпу, бежал по торговым рядам.
Здоровяк в бежевой рубашке и цветастом галстуке мгновенно запрыгнул на высокий бордюр и, бросая поверх людской массы настороженные взгляды, пытался вникнуть в суть происходящего…
Англичанин на всякий случай посторонился – подошел ближе к тому прилавку, где надолго застряла жена. И вдруг заметил такое же волнение и сзади – в самом начале рыночного ряда…
А потом произошло и вовсе необъяснимое. Обозревавший округу крепкий парень взволнованно
Второй с побледневшим лицом что-то тихо произнес.
Не отвечая, широкоплечий выдернул из галстука заколку с блеснувшей длинной иглой и, не раздумывая, всадил ее в бедро своего приятеля. Тот приглушено вскрикнул, осел, повалился на выложенный узорчатой плиткой тротуар. В тот же миг крепыш пригнулся, рванул в направлении прилавков и моментально затерялся среди покупателей. При этом никто вокруг, кроме мявшегося в сторонке англичанина, мимолетного происшествия не заметил. Лишь когда рука итальянца, поначалу сжимавшая грудь возле сердца, безжизненно упала, две женщины, кудахча на неведомом языке, озабоченно склонились над ним…
Вскоре из толпы одновременно вынырнуло несколько мужчин; двое присели у неподвижно лежащего человека, остальные кинулись искать сбежавшего. Постепенно вокруг собирался любопытный народ…
– Что там случилось, дорогой? – обернулась супруга.
Мягко взяв ее под руку, осмотрительный англичанин зашептал:
– Ничего серьезного, дорогая – местная полиция ловит каких-то преступников. Но нам будет лучше придти сюда завтра. Пойдем. Давно пора подкрепиться, и мы еще собирались попасть на площадь Санта Мария, а потом прогуляться до галереи древнего искусства в палаццо Корсини. Сдается мне, что это недалеко…
Леди вздохнула, капризно пожала костлявыми плечиками и повиновалась.
Спустя минуту супружеская чета пробиралась в обратном направлении – к виале ди Трастевере. День по-прежнему радовал солнечной безветренной погодой. Сейчас предстоит ланч в каком-нибудь приличном ресторане, а потом можно будет продолжить неспешную прогулку по прекрасному Риму.
Навстречу, сигналя и распугивая народ, медленно прокатили три легковых автомобиля с тонированными стеклами и синими мигалками на крышах. Это в последний раз напомнило англичанину о неприятном инциденте на рынке. Он опять вспомнил, как один из подоспевших мужчин пощупал шею лежащего на тротуаре итальянца; как, подняв мгновенно помрачневшее лицо, что-то сказал стоявшему рядом пожилому человеку; как тот в сердцах закричал – вероятно, крепко выругался. И смешно при этом всплеснул руками…
«А-а!.. Вечно в этой суматошной Италии полиция воюет с мафией, – подумал турист и навел объектив цифровой камеры на открывшийся взору величественный собор. – То ли дело в нашей старой, доброй Англии – тишина, традиции, уют… Футбольные фанаты и те безобразничают на стадионах, дерутся, поджигают автомобили и бьют витрины строго по расписанию – после матчей своих любимых клубов».
Глава первая
Ставропольский край. 26 августа
Оставался час до отбоя. Самое спокойное,
Закинув руки за голову, Дорохов лежал на кровати. В отсеке изредка появлялся сосед – сибиряк. То ли латал, то ли гладил форму в бытовой комнате. На его тумбочке не смолкал крохотный радиоприемник: новости, реклама, одни и те же бездарные хиты…
Внезапно очнувшись от размышлений, Артур попросил:
– Дружище, сделай погромче.
Бывший омоновец покрутил ручки настроек. Из маленького динамика полились знакомые звуки. Пел любимый исполнитель Дорохова – Павел Кашин. Взгляд затуманился воспоминаниями и сам собой переместился на пустовавшую, аккуратно застеленную кровать погибшего друга…
Подожди стрелять по блюдцам,Все мечты в одну сольются,Мы ее тогда – одним веслом…Сашка стоял перед глазами, словно живой. Одна картинка сменялась другой: будни в небольшом гарнизоне; выхваченные мгновения из бесчисленных командировок: горы, леса; ночные скрытные переходы, засады, боевые операции… Даже Оськин голос всплывал из закутков подсознания явственным и чистый, без дурацкого заикания…
В какой-то миг промелькнуло сожаление о том, что отказался от Сашкиного предложения бежать вместе. Прекрасно знал необузданное сумасбродство товарища, но не верил в затею, в его решимость. Или не сумел увидеть, распознать отчаяния, доведшего друга до подобного поступка.
А ведь он звал его, уговаривал… Кто знает, возможно, все обернулось бы иначе: вдвоем изобрели бы что-нибудь менее рискованное, чем этот дурацкий, гибельный таран бетонной стены.
И что же теперь?..
Остался совершенно один. Перед неизвестностью, перед тем, что поджидало в туманном и скором будущем…
Дар любви от дара боли,Отличает чувство воли,И любовь под трепетным крылом…Покуда Оська находился рядом, проистекающая с ними катавасия, начиная от ареста за расстрел пассажиров УАЗа и до поселения в учебном Центре, не воспринималась мрачной и полной катастрофой.
Почему? Кто знает… Пожалуй, ответить на этот вопрос Дорохов не сумел бы. То ли в силу молодости, а так же изрядного запаса оптимизма; то ли из-за ощущения ошибочности или надуманности их обвинения и возможности все поправить, изменить к лучшему. Теперь же, пребывая в тоскливом одиночестве, почему-то все чаще приходилось задумываться над «необратимостью процесса», и целым рядом вытекающих из этой проклятой необратимости вопросов…