Дважды невезучие

Устименко Татьяна Ивановна

– И зачем? – поинтересовалась здравомыслящая Кайра. – Хочу знать чисто для общего развития, ведь такие громадины мухами не прокормятся…

– Плевать им на мух, – ухмыльнулся Стрелок. – Я же вам говорю, они питаются человеческой плотью!

– И как боги допускают подобное безобразие? – возмутилась я. – Почему не уничтожают мерзких тварей?

– А зачем? – Слепой буквально наслаждался атмосферой животного страха, почти физически сгустившегося над нашими головами. – Эти пауки служат королеве Смерти, охраняют подступы к ее храму и следят за паломниками.

А зовутся они Охотниками, и от них нет ни укрытия, ни спасения. Я вас уже предупреждал – мы все обречены на мучительную гибель…

Я задохнулась от ужаса, представив ожидающую нас участь. Громко рыдала Витка, а Кайра ругалась на чем свет стоит, схватившись за свою рапиру и готовая дорого продать жизнь.

– Неправда! – внезапно заявил всеми позабытый и до настоящего момента скромно помалкивающий Бальдур. – Мы не погибнем, ибо мне ведом рецепт спасения.

Мы загалдели наперебой, расспрашивая и нетерпеливо тормоша надувшегося от гордости орка, уже возомнившего себя спасителем мира.

– Цыц! – наконец прикрикнула я, заставляя остальных умолкнуть. – Бальдур, не выпендривайся, рассказывай все по порядку…

– Хорошо! – послушно кивнул сговорчивый парень. – Я родился и вырос на острове, в одном из проживающих тут орочьих племен. Страшные сказки об Охотниках из Храма Смерти мне рассказывала мама. По ее словами, гигантские пауки отлично маскируются и бесшумно похищают свои жертвы, утаскивая их в специально заготовленное логово. И они находят паломников даже в абсолютной темноте, по запаху. Но запах живой плоти можно отбить с помощью некоего снадобья, изготавливаемого в деревушке Большие Бодуляны. Вот только селяне никогда добровольно не отдадут и не продадут нам оное снадобье, верные договору, заключенному с Охотниками, не трогающими их поселение…

– И где находятся эти твои Бодуляны? – нетерпеливо перебил орка Зорган.

– Рядом! – махнул рукой Бальдур. – День ходу.

– И на что похоже это снадобье? – недоверчиво фыркнул слепец. – Никогда о нем не слыхивал. А ты, часом, не врешь?

– Мамой клянусь! – торжественно заверил его Бальдур. – Снадобье – это обычный, вернее, необычный самогон, настаиваемый на тридцати травах. А деревенские жители делают его для себя и употребляют в нескромных количествах…

– Алкаши! – понимающе хмыкнул эмпир. – Такие точно не отдадут и не продадут…

– И как же мы добудем волшебную настойку? – деловито осведомилась я. – Нужно как-то раздобыть оный самогон, обезопасить себя от Охотников и спасти наших похищенных друзей. Поэтому я ставлю вопрос конкретно: как мы добудем это гоблиново пойло?

– Не знаю! – развел руками слепой.

– Не знаю! – пожал плечами Зорган.

– Не знаю! – печально вздохнул эльфийский принц.

– Зато я знаю! – гордо выпятил грудь Бальдур. – Все просто. Мы тайком проберемся в деревню и… украдем волшебный самогон! Кто идет со мной?

– Я! – обреченно вздохнула я, украдкой косясь на протестующе сморщившегося Стрелка. А чего, интересно, он кривится? Все равно отступать

мне теперь уже некуда. Косячить так косячить!.. – И не уговаривай, все равно я Бальдура не отпущу в одиночку на такое опасное задание, – в качестве оправдания выдала я. – А кроме того, если во мне постоянно борются добро и зло, то…

– То постоянно побеждает придурь! – насмешливо оборвал слепой. – Ладно уж, ступайте…

Глава 5

Дело шло к вечеру, но нагретая за день пологая крыша сарая, покрытая тонким слоем соломы, напоминала раскаленную сковородку, а мы, возлежащие на ней в позе утомленных работой тружеников полей, – трех жарящихся рябчиков. Мы – это я, Бальдур и Зорган, наотрез отказавшийся оставить меня наедине с непутевым орком, способным, по словам эмпира, втянуть девушку во все мыслимые и немыслимые неприятности. Так наше трио попало в деревню со звучным названием Большие Бодуляны. Кстати, о том, насколько оное название соответствует суровой действительности, нам предстояло узнать совсем скоро…

– Скучно! Когда начнем? – Я зевнула и перевела взгляд на забор, возвышающийся прямиком перед сараем. Сей архитектурный шедевр являл собой весьма плачевное зрелище – старый, потемневший от времени, с расшатанными досками-горбылями, добрая половина коих то там, то здесь вовсе отсутствовала, и в этих местах вызывающе торчали наскоро обструганные колья. За забором же, постепенно наливаясь закатным румянцем, спела вишня. Крупные, идеально круглые, без малейшего изъяна ягоды даже сейчас, с недозрелыми зеленоватыми бочками, выглядели невероятно аппетитно. Я шумно сглотнула, с трудом отводя взгляд от столь соблазнительного зрелища. Кто-то из древних мудрецов сказал, что миром правят любовь и голод. Точно – правят, даже здесь, на острове богов.

– Ночью! – заявил орк, тоже голодный и также не сводящий глаз с заманчивых ягод. – Когда стемнеет, не раньше…

Сквозь ветви с алеющей вишней просматривалась соседская изба с высокого крыльца которой крадучись спускался невысокий мужичок. Его бороденка цвета весеннего, перемешанного с оттаявшей землей снега воинственно топорщилась.

– Ого! – воодушевился Зорган, враз забыв о скуке. – Никак тот самый дед Агафон – ценитель местного самогона, собственной склочной персоной?!

Между тем дед воровато оглянулся и резво вчистил по улочке, быстро скрывшись из виду.

– Забудь, что я о нем рассказывал, – вяло отмахнулся Бальдур, даже головы не повернув. – Наверняка он с похмелья и злющий аки гоблин…

– Вернее, с бодуна! – со вкусом поправил эмпир. – А значит, легкая добыча…

– Не-а, – упорствовал орк. – Лучше подождем местную повитуху, она всегда по ночам к травнице за самогоном ходит. Повитуха – бабка хилая и подслеповатая, у нее самогон украсть легче будет, чем у Агафона, способного за бутыль даже демону горло перегрызть.

– Сдрейфил, что ли? – высокомерно хмыкнул эмпир. – Так вот, знай: кикимор бояться – клюквы не едать!