Дважды разыскиваемые

Гребенюк Михаил Кириллович

Принесли мороженое. Мила тронула ложечкой желтоватую снежную сдобу и сказала, лукаво щуря глаза:

–  К сладкому не идут серьезные разговоры. Давайте поболтаем о чем-нибудь веселом.

–  Что ж, поболтаем о веселом. Подчиняюсь желанию родственницы…

10.

Клара, как вихрь, налетела на Николая, закружила по комнате, зашептала:

–  Любимый! Родной! Хороший!

Николай тоже что-то шептал, тоже кружился, совершенно позабыв о том, что впереди у него трудный

разговор с ней, с Кларой, с ее родителями.

–  Ты сегодня не будешь таким официальным, как в прошлый раз? Не будешь думать о своих преступниках? Хорошо?

–  Хорошо.

Клара приподнялась на цыпочки, потянулась губами к губам Николая…

–  Давай распишемся,- сказал вдруг Николай.

–  Давай,-ответила Клара.

–  Завтра же!

–  Завтра же!

–  Жить будем у нас, в моей комнате, Ник!

–  Нет, мы будем жить у нас, в моей комнате, Клара!

–  Послушай, Ник, у меня больше комната.

–  Послушай, Клара, у меня комната тоже не маленькая.

–  Зато у тебя нет машины!

–  Разве у тебя есть?

–  Есть.

–  Нету-у!

–  Нет, есть!

–  У отца.

–  Это одно и то же!

–  Это не одно и то же, поняла?

–  Поняла!

Клара снова приподнялась на цыпочки и снова потянулась к губам Николая. Он неожиданно вспомнил, зачем пришел сегодня в этот дом. Сердце будто похолодело, перестало существовать.

–  Что с тобой, Ник?

–  Ничего. Прости. Я устал.

Клара не приняла объяснения. Что-то обидное послышалось ей в этих словах. Она отошла к окну и остановилась, молча глядя на улицу, залитую светом фонарей.

Николай остался посреди комнаты. Он ждал, когда она сама нарушит молчание, подскажет что-нибудь.

Клара не подсказала.

–  Что с тобой?- повторила она.

Он вздохнул.

–  Не знаю.

Она обернулась, кинулась к нему, заплакала.

–  Не обманывай меня, Николай! Я люблю тебя!

Он принялся успокаивать ее, шептал что-то, гладил ее волосы. Однако настоящие слова боялся произнести.

–  Просто устал… Устал, Клара.

Евгений Константинович, как и в день именин, был очень оживлен и весел. Правда, глаза его иногда останавливались на Николае - будто что-то ожидали.

Клара сидела напротив и молчала.

Не была многословна и Надежда Михайловна. Подавала то одно, то другое блюдо, удалялась на кухню, снова возвращалась. Если же кто-нибудь задавал вопрос, то вздрагивала и прижимала к груди руку. Должно быть, шалило сердце.

Оживление внес Женька. Он появился с Майей в конце ужина. Сразу посыпались анекдоты, шутки, прибаутки.

Николай внимательно прислушивался к этой безобидной в общем-то болтовне - пытался найти связь с тем, что привело его в этот дом. Однако ничего не находил - Женька или не был причастен к «таксистам», или искусно исполнял свою роль. Николай в конце концов решил сделать тактический ход.

–  Мне кажется, Евгений Евгеньевич, ты зря пошел на завод, - с улыбкой

сказал Николай.

–  Это почему?
– прищурился Женька.

–  Ты принес бы гораздо больше пользы, если бы поступил на сцену. У тебя артистические данные.

–  Я согласна, - Майя наградила Николая очаровательной улыбкой.
– Женя - великолепный актер. Он постоянно поражает меня своими внезапными перевоплощениями… Покажи, Женя, фотокарточку, где ты снят с поэтом Ториковым… Знаешь, Коля, он давно пишет стихи!

–  Евгений Евгеньевич?

–  Да.

–  Эго открытие для меня.

–  Пока ты еще чего-нибудь не открыл в моем сыне, пойдем на балкон, подышим свежим воздухом, - пригласил Евгений Константинович Николая.

–  Вы же простынете!
– остановила отца Клара. В ее голосе звучало неподдельное беспокойство.

–  Не простынем,- улыбнулся Евгений Константинович.- Мы закалены в боях.

Над городом среди рваных туч висела луна. Она заливала все вокруг блеклым холодным светом.

–  Тебя, я вижу, заинтересовала луна.

–  По-моему, она и вас заинтересовала, - взглянул Николай на Евгения Константиновича.

–  Заинтересовала. Я слышал, что в прошлом она была планетой.

–  Вечного ничего нет, Евгений Константинович,- банально констатировал Николаи.

–  Я на днях прочитал «Непобедимого» Лема, - продолжал увлеченно Евгений Константинович.
– Не пойму идею. Только живое существо способно бороться за свое существование. Машина никогда не будет такой совершенной, как человек… Кстати, ты не пробовал писать? У тебя, очевидно, получится. Ты ежедневно встречаешься с интересными людьми.

–  Писатель из меня не выйдет, - убежденно ответил Николай.
– Однако в защиту фантастов пару слов скажу.

–  Любопытно.

–  Я, например, с удовольствием читаю фантастику. Эта литература доброй мечты. Она приказывает: «Дерзай!»

–  Послушай, ты никогда не думал о машине, которая определяла бы характер человека?

–  Нет… Вообще-то, такая машина нужна. Особенно сейчас, в период сражения с так называемыми пережитками прошлого. Я бы знал, на что способен и на что не способен мой собеседник. Нечего греха таить, у нас еще имеются люди, которые в глаза говорят одно, за глаза - другое.

–  Это намек как будто?

–  Что вы, Евгений Константинович!

–  Ну-ну, не петушись. Я сам в твои годы был, как порох. Вспыхивал от малейшей искры. Кстати, как твои «таксисты»? Никого еще не нашел?

Николай с недоумением повернулся к Евгению Константиновичу.

–  Предвидел, что удивишься!
– Евгений Константинович самодовольно рассмеялся.- Я, брат, в таких кругах вращаюсь, что кое-что и о тебе знаю.

–  Видите ли, все не так просто… - Николай умолк, обдумывая неожиданное сообщение Боброва и его вопрос.- «Таксисты»-дело особое… Боюсь, что придется порядочно поворочать камней. К тому же на пути может оказаться мина замедленного действия.