Дважды разыскиваемые
Шрифт:
– Боишься сказать правду?
– Правду?- медленно повторил Бойко. На его калмыцких скулах заходили тугие желваки. На подбородке четко обозначился глубокий разрез.- Давай-ка без этого… Занимайся лучше делом. Только смотри, как бы тебе не перебежал дорогу черный кот.
– Ты слушаешь радио?- вдруг спросил Сорокин.
Бойко пожал плечами, усмехнулся криво:
– Что тебя тревожит?
– Вчера в космосе был первый человек. Ты можешь измерить глубину этого подвига или не можешь? Пожалуйста, не маши руками, вдумайся в то, что произошло.
– Это другой вопрос,- несмело возразил Бойко.
– Ты коммунист, Гриша. Я не собираюсь давать тебе уроки политграмоты, взвесь все, пока не поздно, прошу тебя, иначе можешь совершить неверный шаг!
Бойко вздрогнул, шагнул к Сорокину, по-видимому, хотел что-то сказать, однако передумал, резко повернулся, с силой толкнул дверь и выскочил из кабинета.
Зазвонил телефон.
Сорокин остановил на нем недоумевающий взгляд, не в силах сразу избавиться от воспоминания,потом неторопливо потянулся к трубке, сказал в нее, споткнувшись на первой букве:
– С-слушаю.
– Ник, это ты? Здравствуй!
Звонила Клара Боброва.
Вчера они повздорили, причем довольно основательно. Сорокин не рассчитывал на такое простое возобновление «дипломатических отношений». Видимо, ссора не очень-то задела девушку, в противном случае она бы не решилась заговорить первой. Примирение явно обрадовало Сорокина.
– Здравствуй, Клара! Ты откуда звонишь?
– Из дома, Ник. Ты что делаешь?
– Работаю.
– Один?
– Нет… Со своим заместителем,- покосился Сорокин на Тимура.
– Ты скоро освободишься?
– Не знаю.
– Приходи сегодня к нам. У папы день рождения. Он сказал, что без тебя не сядет за стол. Ты же знаешь, какой он у нас… Ник, почему ты молчишь? Не хочешь разговаривать? Прости, я вчера глупо вела себя. Обещаю в дальнейшем быть послушной. Вообще-то, и ты хорош!.. Придешь, Ник?
– Приду… Сколько ему?
– Много. Пятьдесят… Ты только не задерживайся. Жду ровно в восемь. Кстати, прихвати с собой своего заместителя. Может быть, он сумеет развеселить мою сестренку.
– Она у тебя Несмеяна?
– Самая настоящая.
Клара повесила трубку.
Сорокин прикрыл глаза, попытался вызвать в памяти Клару. Сейчас она, по-видимому, сидела у тумбочки, на которой стоял телефон. На ней было темно-зеленое платье, обязательно темно-зеленое, другого он не признавал. Оно очень шло ей…
Тимур спросил:
– Вас что-то мучит, Николай Аркадьевич?
Сорокин поднял голову, посмотрел на Тимура отсутствующим взглядом, потом растерянно улыбнулся, будто извинился за то, что так долго молчал.
– Ничего… Ты ешь, не обращай на меня внимания. Я недавно завтракал.
Тимур не принял объяснения.
– Вы, наверно, думаете о капитане Бойко?
– Ты ешь, Тимур, ешь.
– Я уверен, что он честный человек.
– Ты его знаешь?
– Теперь знаю. ,
– Подожди, ты
– Нет. Я вообще никогда раньше не видел его. Я вам сказал, что он раскаивается, потому что понял это по его глазам.
– Ты, оказывается, фантазер,-засмеялся Сорокин. Тем не менее, ему было приятно слышать от Тимура добрые слова о Бойко. Собственно, он сам тоже ничего плохого не мог сказать о капитане.
– Я не фантазер, Николай Аркадьевич,- покраснел Тимур.
– Ладно, давай пока забудем об этом.- Сорокин встал, прошел на середину кабинета.- Ты уже, по-моему, в курсе дела. В городе недавно было совершено несколько ограблений водителей такси. Мы условно назвали грабителей «таксистами». Их разоблачением до сегодняшнего дня занимался старший оперуполномоченный Бойко. Теперь займемся мы.
– Я готов,- вытянулся Тимур.
– Спасибо.
– Едем?
– Пока нам некуда ехать, мы еще ничего с тобой не не знаем о грабителях. Посмотрим, что знал Бойко,- Сорокин подошел к сейфу, вынул из него тощую папку, положил на стол.- Изучим?
– Изучим.
– Пирожки понравились? Такие никто не готовит. Только моя мама.
– Я думал, что это готовила ваша жена.
– Жены у меня нет. А ты, случайно, не женат?
– Не женат… Не лишился еще разума.
– Ну-ну,- покачал головой Сорокин.- По-твоему, на земле полтора миллиарда потерявших разум. Не многовато ли!
Сорокин прошелся по кабинету, постоял немного у дверей, не спуская глаз с тощей папки, потом решительно вернулся к столу, взял ее, откинул корку.
– Что ж, начнем!
4 .
Поздней ночью около здания управления милиции остановилась машина. Из нее выскочил мужчина средних лет в помятом и испачканном не то кровью, не то глиной пиджаке и бросился в комнату ответственного дежурного.
Майор Земмель, увидев вошедшего, машинально отодвинул от себя настольную лампу и откинулся на спинку стула.
– Садитесь, пожалуйста. Что случилось?
– Не знаю, право, с чего начинать,- не сразу отозвался мужчина. Он тяжело опустился на стул, положил на колени кепку, стал нервно разглаживать.- Не знаю, право… Да, кепка эта не моя. Кто-то из них оставил. Вот, возьмите…
Земмель взял кепку, внимательно осмотрел.
– Я вас слушаю.
Незнакомец продолжал молчать.
– Говорите же!-потребовал Земмель.
– Хорошо… - с трудом выдавил незнакомец.
– Попробую…
Шумно было в этот вечер на площади имени Куйбышева. Выпал снег - вокруг памятника скользили на коньках подростки, чуть поодаль катались на санках малыши. Еще дальше, закутанные в теплые платки, стояли или прогуливались мамы и бабушки.
Часов в девять к площади подъехала «Волга» с шахматным пояском на дверцах. Из нее вышел пожилой пассажир и направился к жилому трехэтажному дому. Шофер захлопнул дверцу, нажал на газ, обогнул площадь и выехал на Огородную улицу. У троллейбусной остановки дорогу ему преградили пять человек.