Дважды войти в одну реку
Шрифт:
И слово это было "Да…".
Произнес его незнакомец.
Произнес и замолчал.
Начитанный и осторожный Майский-Шнейерсон нижним нюхом почуял, что утро совсем уж необычное, и поэтому горячиться и поторапливать события не стал. Это было бы, по его мнению, не только не разумно, но, очень могло статься, и опасно.
В сущности, словом "да" — "Да будет свет" — начинается Библия.
И словом "да"
Гость, подавляя икоту, сделал глубокий вдумчивый глоток, вытер губы тыльной стороной ладони, и сказал глухим низким голосом:
— Да… такие вот дела.
Раф пожал плечами. Слова гостя ничего не прояснили. Но пиво, пиво! Оно было превосходно. Ах, знал бы Рафаил Шнейерсон, где его варили! И кто!.. Вкус вкусом, но вот рецепт!..
— Да, — еще раз произнес странный незнакомец и искоса посмотрел на Рафа, — да, такие вот дела, любезнейший Рафаил Саулович…
И в эту минуту гость произвел пальцами левой руки, свободной от пивного бокала, некое загадочное движение, которое смотрелось, как бы это поточнее сказать… словом, нехорошо оно смотрелось, очень нехорошо!
И Раф испугался.
Потому что понял… Существует оно. Это неведомое, страшное… И всё — правда. Правда, что есть некие силы, которым подвластно всё. Или почти всё. Никакой он не генерал, этот странный гость. Несмотря на убедительные штаны с лампасами.
"Чёртова Рогнеда! Проклятая лысая баба! Окаянная фокусница! Вызвала чёрт знает кого!" — подумал Раф. От страха он уже позабыл, что сам же всё это и затеял.
— Простите, с кем имею честь?.. — нашёл он, тем не менее, силы, чтобы задать вопрос.
Гость, казалось, был озадачен. Он пожал плечами, к чему этот нелепый вопрос, мол, неужели и так непонятно?
— А почему это вы двери не открываете? — спустя минуту спросил чёрт. — Я всю ночь, пока вы распутничали с юной девой, звонил в дверной звонок, но, увы… Увлекающийся вы человек, Рафаил Саулович.
Раф с достоинством наклонил голову: не упорствовать же ему, в самом деле, отрицая очевидное.
— Кстати, как вам мое пиво? — забеспокоился гость.
Раф должен был признать, что пиво отменное.
Чёрт ответом был явно удовлетворен.
— Это потому, что оно волшебное… — объяснил он.
— Сейчас для меня любое пиво — волшебное.
— Его готовили настоящие чехи… Да, настоящие чешские пивовары, — гость затуманился, — абсолютно настоящие… только мертвые.
"Вот так клюква, — ужаснулся Раф, — пить или не пить?"
— Вы
— Я думал, это рвется генерал, страдающий бессонницей…
— Генерал? — быстро спросил гость. — Какой такой генерал?
— Да есть тут один, — понизил голос Раф, — делом не дает заниматься, каждую ночь в дверь ломится, ему, видите ли, не спится… Ну, пустил бы я его, и что? Он бы на меня накричал. В свою очередь я бы у него поинтересовался, зачем он набивается в гости в неурочный час… да еще без пива. Он бы меня ударил. Я бы его спустил с лестницы… Кому это надо?
Гость кивнул, признавая, что это, действительно, никому не нужно.
После вчерашнего и позавчерашнего Раф медленно приходил в себя. Он попытался построить грамотную фразу, но ему это не удалось.
— А вы по какому… э-э-э, ко мне делу?
— Я-то?
Гость опять затуманился. Казалось, он не решается сказать что-то чрезвычайно важное.
Раф ждал.
Наконец гость произнес:
— Тут ваш друг сказал, что у вас, Рафаил Саулович, душа никуда не годится. Он еще назвал вашу душу поганенькой… К этому точному, совершенно объективному определению невозможно придраться. Поганенькая, чрезвычайно поганенькая у вас душа. С такой душонкой, батенька, вас даже в ад не пустят… Уж поверьте мне. Уж кто-кто, я-то знаю… Такая вот петрушка. У вас есть три пути. Первый — поменять шкуру…
— Как это? — вытаращил глаза Раф.
— Вы же поняли, откуда я?
— Боюсь, что да, — просипел Раф, у него вдруг пересохло в горле.
— Слава Бо… — тут гость спохватился и удрученно покачал головой. — Вот видите, к чему приводит постоянное общение с людьми… О чём я говорил? Ах, да, поменять шкуру… А что? Милое дело! Сдерем с вас старую шкуру и вмонтируем вас в новую, хорошую, добротную, прошедшую капитальный ремонт. И станете вы, как новенький. Дадим вам новое имя, новую легенду… Я бы советовал вам согласиться…
— А старую куда денете?
— А это, как обычно… Продубим её, хорошенько пронафталиним, потом в гардероб к чертям собачьим, на вешалку! Чтоб отвиселась. Потом слегка реконструируем, подлатаем, немного изменим внешние черты и опять пустим в дело. Таков порядок. Несколько столетий будем гонять вашу старую шкуру туда-сюда, покуда не износится.
— А потом?..
— Спишем…
Рафа передернуло. Каким бы ни было его тело, ему не хотелось, чтобы с его шкурой обращались таким варварским образом. Он вспомнил, сколько времени, сил и терпения он в свое время отдал тренировкам.