Дважды возрожденный
Шрифт:
В глазах приближающегося человека бездонная пустота. Гномиха была права: это уже не живые существа, а созданные Ареной копии, лишенные души.
На этот раз противники существенно сильнее и действуют согласованно. Человек, вращая над головой длинный узкий меч, приближается слева, а гном, злобно сверкая маленькими глазками сквозь прорезь в шлеме, - справа. Ребристая каменная дубина взлетает вверх, собираясь обрушиться мне на плечо, но я плавно смещаюсь в сторону противника и блокирую руку, занесшую ее в верхней точке. Гном изо всех сил пытается вырвать зажатую как в тисках руку,
Гном свободной рукой выхватывает из-за пояса нож и пытается воткнуть мне его в грудь. Публика на трибунах булькающими возгласами поддерживает его. Вдавленные моими пальцами сквозь прорези шлема внутрь черепа глаза противника не дают ему воплотить этот замысел. Я делаю захват его шеи, затем - резкий поворот. Кажется, что хруст шеи звучит на всю Арену.
Обмякшее тело опускается на землю, и почти сразу же Арена начинает поглощать неудачливых бойцов. Я оправляю одежду и выдергиваю топор из черепа человека, почти скрывшегося под поверхностью Арены. На этот раз трибуны мрачно молчат. Замечаю недовольный взгляд братца гномихи, направленный на меня.
Мои друзья уже не радуются моей победе. Они, перешептываясь, с опаской поглядывают на меня, не в силах понять произошедших со мной перемен. Я пока и сам до конца не пойму, что со мной происходит. Откуда в тщедушном теле такая сила и прыть? Откуда профессиональное владение холодным оружием? Неужели это все последствия моего воскрешения лактом? А что тогда с моим мозгом? Почему я так равнодушен к происходящему? Мои размышления прерывает испуганный крик гномихи. Арена решила начать играть всерьез. В ее центре вздувается пять холмов. Интересно, кого она приготовила для меня на этот раз?
Вскинув топор на плечо, я не спеша иду к центру Арены, не обращая внимания на ненавидящие взгляды зрителей, толпящихся на трибунах. Из лопнувших холмов делают первый шаг три гнома, высокий бородатый мужчина с алебардой и...
– Мишка!
– шепчу я.
– Как же так? Ведь это же Мишка.
Последний из противников это Миша. Наш Миша! Но этого не может быть. Они же ушли домой... Значит, не дошли. Эх, ребята! Как же вы так? Выходит, они все умерли на этой Арене... И теперь я должен их снова убить... Должен...
– И посеял он страх и смерть в рядах врагов своих...
– во весь голос цитирую я всплывшую в памяти фразу.
– И поняли они, что прогневили Бога и не будет им пощады.
Топор мой запел грустную песню, вращаясь над головой.
Миша упал на поверхность Арены первым, обильно удобрив ее кровью из разрубленной головы. После этого я полностью теряю над собой контроль. Сознание тихонько спряталось вглубь черепа и боязливо выглядывает через глазницы на окружающий мир.
Я
Останавливаюсь и оглядываюсь в поисках новой порции противников.
Никого.
Мотор и Мичман с ужасом смотрят на исчезающие в Арене тела, а гномиха пристально изучает меня своими колючими глазками.
На трибунах тишина. Такая тишина, что я слышу собственное дыхание.
Неожиданно какой-то старый гном что-то булькающе кричит с верхних рядов трибуны. Его старческий голос подхватывают другие голоса, и Арена наполняется звучанием одной и той же фразы.
– Ты победил!
– Я даже и не заметил, как подошла гномиха.
– Неужели прошел целый час?
– С удивлением опускаю окровавленный топор, лезвие которого покрыто многочисленными зазубринами. Оглядываю поле боя, и к горлу подступает комок тошноты.
– Неужели это все сделал я?
– Арена признала себя побежденной!
– с восторгом говорит она.
– Я даже не думала, что такое возможно! Ты сражался всего около получаса, не более. Я не считала, но, кажется, ты сразил что-то около тридцати противников. Арена не вынесла такого темпа, она не успевала рождать бойцов. Она могла признать победителем либо одного из своих создателей - Мастеров, либо великого воина.
– Что они кричат?
– показываю я топором на трибуны.
– Хозяин Арены, - с улыбкой переводит гномиха.
– Они кричат, что ты хозяин Арены.
– И что мне с этого?
– Я все еще нахожусь в мрачном расположении духа. Дадут приз зрительских симпатий?
– Ты не понимаешь, - горячится она.
– Ты хозяин Арены. Ты над законом. Если бы у нас были боги, то тебя приравняли бы к Сыну Божьему.
– Ого!
– восхищенно восклицает подошедший Мотор.
– У тебя, Витек, повышение звания. Из смертников в боги.
– Ну и натворил ты делов!
– обнимает меня Мичман.
– Ну ты мастер! Ни разу такого красивого боя не видел. Круче, чем в кино.
– У меня к тебе вопрос, - с загадочной улыбкой на уродливом лице начала гномиха.
– Потом.
– Поворачиваюсь лицом к трибуне и стоящему на ней брату гномихи.
– Так ты говоришь, что я над законом? Значит, я могу сделать что угодно и остаться безнаказанным?
– Да, - раздается непонимающий голос у меня за спиной.
– Но что ты?..
– Увидишь.
Наклонившись, поднимаю с поверхности Арены короткое толстое копье. Зачем-то осматриваю и пробую пальцем стреловидный наконечник. Острое. На кончике пальца появляется бисеринка крови.
– Не люблю я войну!
– Прочертив в воздухе дугу, копье входит между пластин доспехов нынешнего главы государства. Тело безвольной куклой переваливается через каменные перила и глухо ударяется о пружинящую поверхность Арены. Она тотчас же с радостью принимает его в свои объятия, и тело медленно опускается в появившееся углубление.