Дважды возрожденный
Шрифт:
– А потом он ушел, - добавил Мотор.
– Куда?
– Мы научили его ходить по срезам, и он ушел, пообещав, что будет себя хорошо вести и никого не будет обижать. Он решил стать великим путешественником и пройти все срезы, - гордо задрал подбородок Мотор.
– Это я его надоумил.
– Сколько же я здесь провалялся?
– Четыре дня, - ответил Мотор.
– Мальчик сказал, что ты проспишь несколько дней и будешь здоров.
– Он неожиданно хихикнул.
– А еще мы ему имя дали Петя.
– У него что, и имени даже не было?
– в очередной
– Не-а, - продолжает веселиться Мотор.
– Мы для него теперь что-то типа крестных отцов.
– А почему ваш Петя меня вылечил?
– интересуюсь я с легким сарказмом в голосе.
– Он ведь тогда еще не знал о доброте и сочувствии.
– Его удивило твое самопожертвование ради Мотора, - поясняет Мичман.
– Он с таким чувством до сих пор не сталкивался, и оно ему очень понравилось. Он решил оживить сломавшуюся игрушку, чтобы еще раз ощутить твои эмоции.
– Теперь, Витек, я твой должник, - обнимает меня Мотор за плечи. Спасибо.
– Мелочи, - отмахиваюсь я, как будто каждый день кому-то жизнь спасаю. Сочтемся.
Мичман с довольным лицом выуживает из кармана трубку, и через несколько минут его голос звучит из табачного облака:
– Мы выполнили твое обещание перед гномихой. Лакт никогда больше не будет на них нападать. Он понял, что силу можно применять лишь для защиты, и не более. Теперь можно смело отправляться домой.
– А почему...
– начал я, но Мичман перебил.
– Не задавай вопросов "почему" в отношении ребенка. Нам не понять мышление ребенка чужой расы, прожившего большую часть своей длинной жизни в уединении, не имея возможности покинуть этот мир. Иногда даже нашего, земного малыша не всегда поймешь, а тут совершенно чуждый нам разум. Учти это.
Я учел и решил не задавать накопившихся у меня вопросов. Теперь у нас остается лишь одно дело - попасть домой.
– Раз так, давайте перекусим - и в путь, - предложил я и пошел к вездеходу, сопровождаемый удивленными взглядами друзей.
– А, вот еще что, остановился я на полпути.
– А ваш Петя не говорил о каких-то изменениях в моем организме после воскрешения? А то сила в руках прям дурная появилась, показываю я на разорванные консервные банки, о которых в ходе разговора все забыли.
– Говорил, - кивает Мотор.
– Он точно не знает, но возможны какие-то временные аномалии. Он до сих пор еще никого не оживлял и поэтому не уверен, что все сделал правильно.
– Ну спасибо, - нахмурился я, услышав об аномалиях.
– Умеешь ты, Мотор, утешать.
– Стараюсь, - хмыкнул он в ответ.
ГЛАВА 13
– Все чисто, - говорит Мотор, выглянув в мир копачей.
– Чистое поле. Вдалеке виднеется город. Можно идти.
Мы полностью собраны для дальней дороги. На спинах ранцы с продовольствием и боеприпасами, в руках оружие. Можно отправляться домой. Вездеход нам придется бросить здесь, так как мы не умеем перетаскивать с собой такую массу. А жаль.
Закрываю глаза и начинаю искать Столбы, соединяющие срезы. Первый Столб, пульсируя потоками светящейся энергии, вырисовывается из темноты почти сразу. И неудивительно, ведь мы всего в нескольких километрах от шахты, сквозь которую он проходит. Ближе к нему подходить нельзя, иначе нас может выбросить неизвестно куда, и возвращение будет очень проблематичным. По крайней мере, именно так говорила гномиха. Второй Столб появляется спустя полминуты. Провожу между ними вымышленную линию, и она сразу же возникает прямым лучом, соединяющим светящиеся колонны. Теперь перемахнуть через нее сверху - и все.
Яркое желтое солнце на фоне голубого безоблачного неба режет глаза. Я щурюсь и прикрываю их рукой. Это тебе не серенькое несчастье каменного мира. В метре от меня появляются Мотор с Мичманом.
Вокруг нас до самого горизонта тянется поле, засеянное каким-то злаком высотой в пояс. Слева виднеется небольшой городок, окруженный крепостной стеной с высокими башенками, укрытыми чем-то вроде шляпок грибов.
– Прибыли, - бормочет, оглядываясь. Мотор. Мичман с интересом рассматривает кажущийся с такого расстояния игрушечным городок.
– Городок прямо как из сказки, - высказывает он вслух мою мысль.
– Как с обложки детской книжки.
– Хватит пялиться, - беспокойно вертит головой Мотор.
– Давайте двигаться дальше. Не знаю как вы, а я на гномов уже насмотрелся до не хочу.
Он закрывает глаза, и его тело принимает расплывчатые очертания. Как будто мы смотрим на него сквозь густой туман. Именно так со стороны выглядит заглядывание на другой срез. Через секунду он становится опять реальным и с брезгливой миной на лице сплевывает под ноги.
– Что там?
– спрашиваю его.
– Море.
– Он брезгливо морщится.
– Полное здоровенных медуз, жрущих друг друга. Плавают там, как куски холодца. Фу, мерзость! С детства медуз ненавижу.
– Берега не видно?
– интересуется Мичман.
– Какой берег? Я под водой высунулся. Там кроме медуз ни черта не видно.
Это известие меня очень огорчило. Теперь даже неизвестно, в какую сторону нам двигаться в поисках места для перехода в верхний срез. Кто его знает, насколько велик водоем, внутри которого вынырнул Мотор. Это может быть все что угодно, начиная от океана и заканчивая крохотным озером.
Мичман предлагает наиболее разумный шаг: вернуться в серый мир, проехаться на вездеходе к Цитадели и уже оттуда попробовать попасть домой. Его решение правильно и безопасно. С уходом лакта из того мира он становится довольно спокойным. По крайней мере, мы знаем его, в отличие от мира копачей. Но, несмотря на это, я и Мотор отвергаем его предложение. Возвращение в серый мир кажется шагом назад на пути домой. По лицу Мичмана вижу, что он рад нашему сопротивлению, так как и ему не хочется обратно.