Дваждырожденные
Шрифт:
Я же не Кумар, — воскликнул Митра, — я способен обуздывать свои желания.
Некоторое время мы шли молча, каждый погруженный в свои мысли. Митра возмущенно сопел в такт ритмичным шагам, потом, наконец, сказал:
Ладно, я обещаю вести себя мудро и осмотрительно. Ни поединков ни женщин. Все будет в порядке, если, конечно, не подвернется других опасностей.
Не подвернется, — сказал я с уверенностью, о которой потом мне было стыдно вспоминать.
Мы покидали Панчалу на рассвете, утренние звезды еще тлели, как угли в костре, когда из ворот Кампильи выехали две колесницы под флагами Друпады и Юдхиштхиры. Вокруг, утопая по бабки в утреннем тумане, нетерпеливо топтались кони нашей стражи. Спутники были набраны из самых надежных
— Лучшая защита в Хастинапуре — ваша соб ственная сдержанность и осмотрительность. Если не хватает знаний, просите совета у брахмана, — и, ощутив наше сомнение, добавил уже другим го лосом, — я не отпустил бы вас в Хастинапур, если бы не было надежды, что вы вернетесь. Там еще жива память о братстве дваждырожденных, а зна чит, соблюдаются законы дхармы. Сейчас над го родом висит черная пыль враждебности, непро ницаемая для моего взора. Но я верю, что даже там вы можете вдруг встретить надежных людей. Если в сердцах ваших не будет зла, то Хастина пур отпустит вас живыми.
Юдхиштхира задумчиво посмотрел на северо-запад. Небо там было еще затянуто ночным сумраком, но уже поддалось напору розового сияния, набиравшего силу на востоке.
— Как бы я хотел сам оказаться в Хастинапу ре, — мечтательно произнес он, — неужели ни когда не бродить мне по его садам, напоенным ды ханием жизни, не слышать звона фонтанов в зале Высокой сабхи… Может быть, вас допустят до Бхишмы, Дроны и Видуры. Расскажите им все, что знаете о нас. Не пытайтесь ничего утаить. Патри архов, обладающих зрячими сердцами, обмануть невозможно. Их разум ясен и прозрачен, свобо ден от мутного зла, как вода горных озер. При слушайтесь к их мудрым советам.
— Заодно постарайтесь собрать драгоценные жемчужины слухов и легенд о заботах Дурьодха ны, Карны и их окружения, — добавил подъехав ший к нам вплотную Кришна, — и еще: не ходите поодиночке вечером.
После этих напутственных слов огонек надежды на благополучный исход нашего посольства погас в моей душе окончательно.
Но снова заговорил Юдхиштхира:
— Огни, разожженные в человеческих серд цах, не могут погаснуть. На пороге смертельной опасности я говорю вам: забудьте о страхе смерти. Он — порождение заблуждения. Вы — счастливейшие из смертных, потому что вошли в узор. Мы, видящие знаки Калиюги, продолжаем великую работу, и не мы одни. Идут по дорогам сквозь джунгли и пустыни мудрые риши — учить и врачевать. Они не ждут благодарности от людей, не надеятся увидеть плоды своих трудов. Их сердца свободны от жажды обладания богатством, властью и славой. Поэтому ничто не может замутить их внутреннего взора, ничто не может лишить их счастья вмещения всего мира. Вы не одни. Невидимые часовые приходят на помощь тем, чье сердце горит во мраке Калиюги. Этот огонь будет возрождаться вновь и вновь, озаряя сердца великих сынов человечества, вспыхивая в поцелуе влюбленных, питая вдохновение поэтов, сияя в глазах матерей, склоняющихся над младенцами.
В этот момент из-за цепи гор и лесов на востоке во всем своем великолепии вырвалась на небесные поля сияющая колесница Сурьи. Все мы — стоящие
Так я пережил еще одно пробуждение. Для него мне не понадобилось ни вековой тишины ашрама, ни мудрых советов Учителя. Все сделали друзья и тяжелая работа, песни и любовь, и жертвы. Я прозрел, увидев дальний отблеск того великого смысла, который когда-то делал наше братство равным небесной обители.
Те три дня, которые заняла у нас дорога, я постоянно ощущал себя окутанным золотистой дымкой новой, только что обретенной радости. День за днем, до самых ворот Хастинапура.
Глава 2. Хастинапур
«Если все в мире идет вопреки установленому — это предвестие гибели».
С незапамятных времен Кампилью и Хастина-пур соединяла широкая дорога. Прямая, как удар меча, она была прорезана в дебрях девственных лесов и хорошо наезжена торговыми караванами. В последние годы вражды и соперничества о ней, казалось, забыли. Ветви деревьев почти закрыли ее от солнца, а трава поглотила обочины. Джунгли с терпеливой неуклонностью затягивали рану, нанесенную людьми. Тревогой и запустением веяло от этих мест. Но наш вооруженный отряд, не обремененный ни обозом ни пешими воинами, двигался без помех, делая короткие привалы в темное время суток и вновь трогаясь в путь в бодрящей прохладе предрассветных сумерек. Не облегчение, а еще большую тревогу ощутили мы все, когда при встающем солнце на третий день пути увидели среди лесов и полей громоздящиеся, как дождевые облака, сторожевые башни Хастинапура.
Главных ворот города мы достигли, когда солнце уже набрало полную силу. Хастинапур ослепил, оглушил, ошеломил нас. Сжатый могучими стенами, глиняный город был ароматен и горяч, как кипящий соус из перца чили. Дорога, сужаясь, едва протискивалась меж лачуг, притулившихся к внешним стенам. Причудливым орнаментом змеились рвы, валы и стены. К ослепительному бирюзовому своду небес возносились благовонные дымы храмовых жертвоприношений, ароматные дымы домашних очагов, горькие дымы погребальных костров, пылавших на берегу Ганги. Наши колесницы обтекал нескончаемый поток людей, домашнего скота, крестьянских телег, запряженных волами и груженных всякой снедью, необходимой для горожан. Орали погонщики, торговцы в лавках, разносчики воды, лаяли собаки, мычали коровы.
У раскрытых створов ворот, опираясь на копья, изнывали от жары стражники. Митра ударил каблуками по потным бокам своего коня и лихо подскакал к ним вплотную. Уверенная посадка моего друга, гордый взгляд и меч на боку так же явно говорили о его кшатрийском происхождении, как шкура леопарда и сандаловые четки о брахманской стезе нашего предводителя. Стражники с подозрительным изумлением разглядывали наш отряд, словно заморскую диковинку, отрытую ими среди рухляди бродячего торговца. Митра о чем-то быстро переговорил с ними и вернулся к нам, не обращая внимания на столпившихся вокруг прохожих.
— Они говорят, что сейчас ни один вооруженный человек не может войти в Хастинапур без соизволения на то самого Дхритараштры или его сына Дурьодханы. Нам предложено подождать, пока гонец доскачет от ворот до цитадели, — сообщил Митра и невесело добавил, — но нас гостеприимно приглашают внутрь городских стен в их караульное помещение.
Мы въехали под гулкую арку ворот. Колесницы окружила вооруженная стража. Немногочисленные воины нашего отряда, не сходя с коней, построились в боевой порядок, но брахман, покачав головой, приказал всем отдыхать.