Дваждырожденные
Шрифт:
Я знал, предвидел зрячим сердцем, что произойдет, если Юдхиштхира не откажется от борьбы за трон. Я чувствовал всю бездну страдания старшего Пандавы, обреченного на страшный выбор. Но был ли Юдхиштхира, связанный по рукам и ногам понятиями долга и дхармы, когда либо свободен в выборе? Он уже не мог повернуть в сторону. Это знал Кришна. Это чувствовали, наверное, все собравшиеся в прозрачном походном дворце.
— Время переговоров и размышлений закончилось, — сказал Юдхиштхира, — завтра мы построим своих воинов, вознесем молитвы и пойдем навстречу плодам собственной
Но на этом военный совет еще не закончился. Были долгие обсуждения, кого поставить во главе всего войска и каждой отдельной акшаукини. Впрочем, до ожесточенных споров дело не дошло. Люди, собравшиеся в шатре, воспринимали власть как бремя или долг, обязывающий к жертве. Поэтому ношу брали те, кто всерьез считал ее по силам. Цари Друпада и Вирата хоть и не были, дваждырожденными, но пользовались всеобщим уважением за свою мудрость и благородство. Они возглавили акшаукини панчалов и матсьев. Царь ядавов Кришна вообще отказался командовать, заявив со всегдашней своей улыбкой, что побудет сутой на колеснице Арджуны.
— Но вы всегда мажете рассчитывать на мой совет, — просто добвил Кришна.
Колесничее войско ядавов и их пешее ополчение возглавил Сатьяки Ююдхана вместе с сыном Кришны Прадьюмной. Еще одну акшаукини, собранную из представителей разных племен и народов, отдали под командование Дхриштакеты — славного правителя страны Чеди.
В тот день я увидел его впервые. Это был хорошо сложенный, уверенный в себе воин с умными глазами. Говорили, что по силе брахмы он вполне может сравниться с Накулой и Сахадевой.
Неожиданно для меня командовать седьмой акшаукини поручилиинственной дочери Друпады Шикхандини. Наверное, это был единственный случай, когда мужи-воины признали женщину равной себе по силам. Верховным военачальником Юдхиштхира предложил избрать Дхриштадьюм-ну. Подобный мудрый шаг пришелся по сердцу панчалийцам, составляющим большинство нашей армии. Никого из своих братьев не поставил Юдхиштхира командовать войсками. Их ждали поединки с лучшими ратхинами куру. Командовать войсками, даже думать о тех, кто идет за ними, они не могли. Любая потеря сосредоточенности духа могла привести к поражению. Арджуна, Бхимасена, Накула и Сахадева готовились принять на себя главный удар патриархов.
Здесь, на совете, многие впервые услышали о тех, с кем завтра предстояло сражаться. Слепой царь Дхритараштра вместе со своими советниками остался в Хастинапуре. Вместо него делами вершил Дурьодхана, опираясь на безоговорочную поддержку своих братьев во главе с Духшасаной. Как донесли наши соглядатаи, у Кауравов собралось одиннадцать акшаукини, которые вели дваж-дырожденные Дрона, Крипа, Шалья, Шакуни, Критаварман, Ашваттхаман и Карна. Армией син-дху-саувиров командовал царь Джаядратха, Камбоджей возглавлял Судакшин, бахликов — царь Сомадатта со своим сыном по имени Бхуришра-вас, тригартов — Сушарман.
Возглавить войска Хастинапура Дурьодхана попросил Бхишму. Делая свой выбор, он рассчитывал, что многие дваждырожденные не посмеют выйти сражаться против старейшего из патриархов. Добродетели Бхишмы должны были убедить тех, кто не сделал своего выбора,
Так сказал Карна. Но его осудили и Крипа и Дрона, а Бхишма попытался объяснить, что не подобает дваждырожденному давать волю ненависти, тем более, когда он выходит биться с членами своего братства. Карна пришел в ярость от скрытого укора и сказал так: "Знаешь, какая главная разница между нами, о премудрый — ты заботишься о том, чтобы эту войну пережили законы Великой сабхи, а меня заботят люди, которых я принял под свое покровительство, став царем. Пока ты командуешь войсками, я уклонюсь от битвы, ибо не к победе стремишься ты, а к жертвоприношению. Но если ты, о сын Ганги, достигнешь неба, тогда я буду сражаться не на жизнь, а на смерть и добьюсь победы."
Услышав об этом споре патриархов с Карной, многие союзники Юдхиштхиры испытали радость и облегчение. Легенды об оружии богов, которым располагал Карна, заставляли трепетать не одно кшатрийское сердце. Но я, впрочем, как и другие члены нашего братства, еще раз с горечью почувствовал всю глубину непонимания, расколовшего нашу общину. Патриархи готовились биться насмерть. Дваждырожденные, обладающие опытом бесчисленных ушедших поколений, оказывались бессильными в спорах с теми, кому предстояло унаследовать их мощь, знания и ответственность за будущее мира.
Южная ночь наступает стремительно.
Казалось бы, только что в прозрачном просторе плавно плыли облачка, а сине-розовая дымка, как сеть майи, стирала формы, углы и грани всего, что было ниже небес. И вдруг разом — тьма и пронзительные крики ночных птиц. Огромный воинский стан скрылся от смертных глаз, но продолжал жить.
Над алтарями возносились к небу дымы жертвоприношений, над походными кострами — запахи пищи. Где-то в обозе бродячий певец (у меня язык не повернулся назвать его чараном) пел, как видно, только что сочиненную песню о дне завтрашнем, которой надеялся усладить слух то ли слуг, то ли сановников царя Друпады.
"И забрезжил рассвет, пробудился царь Юд-хиштхира. Музыканты, певцы, суты играли и распевали песни, ублажая того быка среди людей. Ему поднесли медвяный напиток, а сладкоголосые красавицы вознесли хвалу его роду. Выспавшись спокойно на превосходнейшем драгоценном ложе…"
— Интересно, когда в последний раз Юдхиш– тхира спал? — спросил я.
Кумар пожал плечами, а Митра, криво усмехнувшись, предложил:
Поскольку моя карма и так загублена десятком убитых, то еще один бездарный певец ее не отяготит.