На прощанье темно и пристальноПосмотрел – не его беда,Что шуршат августовской лиственьюДождевые мои года.Я уже под зонтом не выбегуОкликать, обещать весну,И заслугу мою, и выслугуГневной пригоршнью не плесну.Оба знаем все чёты-нечетыВольных слов и невольных пут…Ближе к осени ветры-кречетыВсё суровей крылами бьют.Ни луча за межой безлунною,Ни следа в дождевом саду.Август… Август… А сердце юное,Вот и мается, как в бреду.
Грибные места
экспромт
По
колкам, по колкам, по колкам —Ничего, кроме листьев, не вижу!Божий мир доверяет рукам:Не обидишь, мол?Нет, не обижу!Тополёвник, дубняк, березняк…У людей тяжелеют корзинки,А в моём саквояже сквозняк, —Но какой листопад по низинке!Вот осинник пошёл!Как дрожитЛист осиновый – меленько-мелко…На боку мухоморец лежит —Рыхлый, рыжий…Не гриб – переспелка!Вновь берёзы и вновь тополя…Говорят, здесь бывает рядовка.У попутчиков по два куля,У меня в саквояже нулёвка.Ужик юркнул в расщелину…– Брысь!Дождь пошёл, потускнела поляна…Со стоянки, где все собрались,Близким эхом несётся: «Татьяна!»И машина уже завелась.Лист шуршит под ногой, как бумага…– Здесь я, здесь!– Слава Богу, нашлась!Подставляй саквояж, бедолага!
«Между ливнем и волной…»
Между ливнем и волнойНа танцующем мостуСкачут молнии за мнойПо бетонному хвосту.Заслони меня зонтом,Заслони меня плащом —С этим адовым мостомМне не сладить нипочём.Уплывая из-под пят,Сам на глиняных ногах —Он до судорог распятНа скрипучих берегах.Слёзы катятся из глаз,Невозможно глянуть вниз…Этот бешеный сюрпляс,Право слово, не сюрприз.Жажда кислая, как медь,Спазмом вяжется во рту…Дай мне Бог не умеретьНа танцующем мосту!
«Без вещего сна, без высокого звона…»
Без вещего сна, без высокого звона,Без плеска невидимых крылДуша, словно вытравленная икона,Небесных лишается сил.Бормочет пустое, не может вместитьсяВ испытанный болью канон,А белая ночь – синекрылая птицаСадится на чёрный балкон.И снова, и снова по стёртому следуПытается выжить душа —Всплакнёт о любимых, ночную беседуСо снегом начнёт не спеша.И снова, и снова – сплошные начала:Январь, покаянье, строка…И то уже славно, что не одичалаВ безмолвии долгом рука.А год начинается, ангел нисходитХолодную жизнь обновить,Но знает ли сердце, твою ли находитОн зябко звенящую нить?!
Оклики
Мой шишок
Мой колючий шишокБыл когда-то ручным и домашним,Он мяукал и лаял,Комолым телёнком мычал.Все любили егоЧуть подвыпившим, чуть бесшабашным,А потом разлюбили,И сразу шишок одичал.Развеселью теперьОн, как тёмному лесу, не верит,И еды не берёт,И на доброе слово молчит…Может, плачет в душе,Понимая, что мир лицемерит?Может, в памяти дальнейМяукает, лает, мычит?Зажурили шишка,Что
ни утро – гребёнкины зубья:И полы не метёт!..И в разбойной охоте не скор!..Кто ему пособит?Кто избавит его от безлюбья,От ершистой повадки —Зловредничать наперекор?Я тихонько войду,Молока подогрею в кастрюльке,За ушко потреплю,Чтоб не думал: и эта хитрит!Лай, мяукай, мычи,Подремакивай в ситцевой люльке,На хороших людейНе копи нехороших обид!
«Две жизни, две дороги, две печали…»
Две жизни, две дороги, две печали…Так пусть один другого не винит!Нас колыбели разные качали,Но песня колыбельная роднит.По русской, по расхристанной равнинеМы шли и шли, не думая о том,Чей путь в людском останется помине,Чей – проскользит вдоль берега листом.В трудах ли, в маете пустопорожней,В словах ли, в отрешении от словНе всяк поймёт, что зонтик придорожный —То бузина, а то болиголов.На русской, на расхристанной равнинеВсё мнится мне, что, юн и синеглаз,Ты кличешь мать… И плачу я о сыне,И плачет небо дождиком о нас.Ненастный мой, пока в траве по поясТы над рекой полуденной стоишь,Я не хочу, чтоб, горько беспокоясь,Разлуку нам нашёптывал камыш.Не верь ему! Пусть даль плывёт за далью —Нам призрачные дали не страшны.Одной дорогой, жизнью и печальюМы и от смерти будем спасены.
Удар
…Она вплотную подошла,Затмила синь,Дыханье сбила,И он, серее полотна,Упал растерзанно, бескрыло.Сводило судорогой рот,Со лба росою пот катился…Казалось, меркнул небосвод,Сгорал и дымкой становился.В неодолимой духотеСудьбу заполоняло горе,Оно клубилось в пустоте,В неосязаемом просторе.Я вытирала пот и кровьС его лица, с рубахи белой,Меж нами горькая любовьМеталась птахой очумелой.Архангел в маске спас его,Провёл по анфиладе комнат…А он не понял ничего,Очнулся – ничего не помнит!
Ржанки в небе
Лишь бы ты не болел!Что мне пёстрое летнее счастьеСарафанных полей,Где вот-вот перестанут кружитьПереклики судьбы,Наши благости, наши напасти —И окажется вдруг:Солнце светит, но незачем жить!Ты последний мой лучЗаходящего белого света,Ты единственный, ктоЩедро высыпал мне на ладоньВсё богатство любви —Горстку стёклышек алого цвета —И сказал: – Я принёсЯрче губ твоих маков огонь.Что ни лихо с тех пор:– Я сама! Оттерплю, отболею!..И коня на скаку!..И в горящую избу!.. А там —Что изба, что судьба!Всё одно, никого не жалея,Ты идёшь, как слепой,По моим милосердным цветам —По анютиным глазкам,По ситцам доверчивой боли,По льняной медунице —Горда она иль не горда —Ты идёшь безоглядно,И ржанки рыдают над полем,Причитают по-вдовьи:– Куда ты? Куда ты? Куда?
Печальный берег
Я был у Дона…
В. Макеев
Оглянешься – за долом, за полямиЛишь грёзы дней, что названы судьбой…