Две Цены
Шрифт:
* * *
Этой осенью в Сильвании собралось на редкость много всякого сброда, особенно в вольнице, которая расположилась на севере, ближе к горам. Слишком запутанной порой, оказывалась политика лесных эльфов, которые иногда устраивали послабления на своих границах, а иногда напускали столько стражи и разъездов, словно готовились к войне. В этот раз становилось совершенно ясно, что ротвальдская резиденция направляла приказы на пограничные посты неспроста. В этом был скрыт какой-то тайный смысл, и Карнаж это чувствовал. Он сам выбрал себе место подальше от всех больших и малых дел этого мира с намерением отсидеться и зализать раны, но подиж ты… За новый шанс он щедро вознаградил целителей из пограничного
Вольница у самых гор на севере в приграничье, куда он свернул с большого тракта, отнюдь не была тем местом, где хоть когда-нибудь становилось тесно от наплыва разношерстной публики со всего света. Сильванийцы старались нынче пускать на территорию королевства по большей части полукровок, которых зачастую набирали в армию. Те получали кормежку и крышу над головой, что было очень неплохо для того, кто неприкаянным бродил по свету прошлые два столетия. Теперь многое изменилось, конечно, с одной оговоркой: полукровка должен был иметь половину эльфийской крови. Остальные, как и раньше, частенько выпроваживались взашей при малейшей попытке осесть.
Этой же осенью вольница была непревычно переполнена разношерстной публикой из гномов, дуэргаров и полукровок далеких от хотя бы капли эльфийской крови. Не говоря уже о том, чтобы хоть кто-то из приезжих озаботился бумагами, на худой конец поддельными. В дебрях лесов Сильвании, на высоком обрыве, с которого обозревались имперские степи, меж громадных деревьев высились два старых, сросшихся дуба. Они были огромны, настоящие древние исполины, вгрызшиеся корнями глубоко в земную твердь. Они остались, как часовые от тех времен, когда бормы заботились о деревьях и выращивали местами таких гигантов. Лес здесь был сильным, здоровым и древним, бережно оберегаемый от топоров дровосеков. Эльфы чтили дар Сильвана, пусть и давно поселились в долинах центральной части, а не обитали в жилищах промеж крон, как в старину.
На двух сросшихся дубах все достаточно толстые ветви были усеяны постройками, которые соединялись навесными мостиками и веревочными лестницами. Располагавшийся здесь ранее смотровой пост периода первых крупный войн, когда империя Заран только образовывалась, и в степях было неспокойно, пустовал вот уже много лет назад. В эпоху же Сокрушения Идолов его облюбовали те, кто собирался переждать опасные времена, и для этого не худо было иметь под боком одну границу, а лучше уж две. С тех пор вольница сильно разрослась. От самых корней до крон поднимались гирлянды небольших крепких хижин и домиков, а среди корней теснились хибары, наемничьи бараки, и даже процветало питейное заведение.
«Ловец удачи» по своему обыкновению устроился в небольшой хижине, которая располагалась на той ветке, что смотрела в сторону степей, а не леса. Пусть вид из небольшого оконца был не ахти, зато в случае необходимости всегда можно было иметь надежный путь для бегства. Хотя конфликтов с вольницей у сильванийских правителей отродясь не бывало, так как народ подбирался пусть и буйный, но местных не беспокоил. Заодно под рукой эльфийского короля всегда имелось добрых сотни две сорвиголов, которые держали границу Сильвании в этой части на каком-никаком запоре.
Недавно к Карнажу попросилась на постой одна полуэльфка, поскольку места всем желающим перестало хватать. Феникс не без опаски пустил сие чудо с коротко остриженными волосами, покрытое татуировками и затянутое в весьма легкомысленный ларонийский кожаный
Она оказалась наемником, как и многие здесь. Искала удачи на островах, в различных бандах и отрядах — всю ее историю указывали рисунки на хорошо развитом теле. Отправной точкой этих скитаний явилась банальная стигма на щеке, которая предварила бордели, рабство, побег… И вот теперь наемница сидела у окна, взгромоздив свои крепкие длинные ноги в сапогах на стол, рядом с огромной феларской саблей, то и дело подносила к губам бутылку и в этот момент было заметно, как бугрились мышцы на её тренированных плечах. Полуэльфка оказалась неболтлива, что вполне устраивало Карнажа. К тому же, скромно устроилась в углу, где натянула гамак и свалила поклажу. Среди её вещей «ловец удачи», к своему удивлению, разглядел женский нагрудник и наплечник с выбитыми на них еловыми ветвями. Такие в старину носили защитницы храмов Сильвании.
— Это моей матери, — неохотно пояснила она на вопросительный взгляд.
Карнаж за пару дней успел сложить для себя биографию этой наемницы и лишний раз убедился, что судьбы детей вольных лесов Роккар были везде незавидны. Разговорить наемницу можно было только за бутылкой. Из её прошлого мало чего действительно интересного удавалось узнать, и, зачастую, они просто молча сидели, заливая шары. Всё и так было напоказ, словно картина жизни была целиком наколота иголками островитянских художников, а полотном послужила её кожа. «Кровавые слезы» на щеке под правым глазом — знак погонщика чумы, которая разразилась не так давно на Острове Туманов, принесенная феларскими моряками. Чешуя на лбу у корней черных волос и раздвоенный надрезом язык — знаки того, что ее приняли, как свою, человекоящеры на Острове Отчаяния. Узор в уголке левого глаза оканчивающийся наконечником стрелы на виске — знак наемников «Черной стрелы», отряда полукровок, который подавлял бунты рабов на прибрежных плантациях Ран’Дьяна. Предательство и месть, убийства и помилования остались неизгладимыми следами на плечах, груди, спине, ногах и даже пальцах рук полуэльфки.
— Чем будешь заниматься теперь? — спросил как-то вечером, во время очередных посиделок, Карнаж, сдабривая вопрос полной кружкой дешевого вина. Этим вечером она вернулась какой-то подозрительно оживленной и в её янтарных глазах сверкала непонятная решимость, поэтому «ловец удачи» решил разузнать побольше, ведь соискателей в вольнице было куда больше, чем требовали предложения нанимателей.
Сперва она молчала, потягивая вино и удивляясь в очередной раз тому, что от принесенной бутылки «ловцу удачи» досталось всего лишь пара глотков.
— Знаешь, — начала наемница, глядя мутными глазами на Феникса. — Ты первый из тех, кому не интересно знать моего имени и одновременно любопытна моя жизнь. Вдобавок ты не пристаешь, а угощаешь, при этом сам не пьешь почти. Ты что ли пожалел меня?
— Да, — невозмутимо ответил Карнаж, проглатывая ту малость, которую налил себе для вида.
— А это, стало быть, чтобы я не чувствовала себя пьянчужкой? Ведь это их удел нарезаться в одиночку.
— Разумеется, — усмехнулся полукровка и подлили себе еще немного. — Тебя оскорбила моя жалость?
— Если бы ты встретился со мной раньше, я бы изрубила за такое на куски! Но времена меняются.
Усмешка пробежала по губам «ловца удачи». Ему приходилось слышать подобное неоднократно, но редко чьи угрозы доходили до дела.
За окном смеркалось. Дни были здесь поразительно однообразными и слово «отлеживаться» обретало тут чуть ли не прямое значение. Разговоры, выпивка и драки в большом трактире, расположенном посреди корней двух дубов-гигантов — вот и все развлечения, которыми могло похвастать это место. Особенно с тех пор, когда имперские фальшивомонетчики и контрабандисты перестали использовать вольницу, как перевалочный пункт.