Две дамы на гвинейской диете
Шрифт:
— Молодой человек, дело в том, что я — совладелец нового ресторана, который на днях будет открыт…
Парень окинул Надежду оценивающим взглядом, но ничего не сказал, а только изобразил совершенное внимание.
— Так вот, мы с компаньонами сейчас выбираем рекламную фирму, которой доверим проведение презентации нашего ресторана. На меня произвело большое впечатление то, как хорошо вы провели сегодняшнее мероприятие, и я хотела бы узнать, какая фирма этим занималась.
— Рекламная фирма «Алекс», — с готовностью сообщил молодой человек и протянул Надежде
— Спасибо, — Надежда спрятала визитную карточку в сумку, — я непременно с вами свяжусь в самое ближайшее время.
Она вывернулась из толпы и снова отыскала подругу. Алка за время ее отсутствия успела отловить официантку и запастись еще одной порцией бутербродов.
— Ну что, — проговорила она с полным ртом, что тебе удалось узнать?
— Ну-ка, еще раз напряги извилины! Не помнишь, как называется та рекламная фирма, в которой работал Люська?
— Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? — спросила Алка, прожевывая последний бутерброд.
— Ну, не знаю.., так как она называется?
— Ой, как-то на "А".., то ли «Адвекс», то ли «Апекс».., нет, кажется «Алекс»!
— Точно — «Алекс»! — и Надежда с победоносным видом протянула подруге визитку, на которой золотыми буквами было вытиснено:
«Рекламное агентство Алекс».
— И что это нам дает? — с кислой миной протянула Алла.
— Ну, как — что? По крайней мере, какая-то связь. Мы теперь знаем, что Люськина рекламная фирма работала.., то есть, и сейчас работает на этого самого господина Самородного с его малыми народами.
Алка скривилась.
— Ну и чем ты так недовольна? — обиделась Надежда. — Согласна, это не бог весть какой след, но все же лучше, чем ничего…
— Да я вовсе не потому.., просто мне что-то поплохело. Кажется, они тут подают несвежую рыбу…
— А мне кажется, — не без злорадства ответила Надежда, — что ты просто слишком налегла на дармовые бутерброды!
— Когда тебе будет плохо, я это припомню! — сквозь зубы проговорила Алла и двинулась сквозь толпу в поисках туалета.
Надежда Николаевна огляделась, думая, чем бы заняться в ожидании подруги. В это время с ней поравнялись те две разряженные особы, с которыми она столкнулась в самом начале — беловолосая жердь и низенькая толстушка. Тощая, склонившись к приятельнице, говорила:
— Какое платье у Каринки — это свихнуться можно! Говорят, она на той неделе специально летала за ним в Милан…
— Это что! — отвечала ей толстушка. — А ты помнишь те изумруды? Ну, те сережки, по полкило каждая, в которых она была у Илоны?
— Забудь! — захихикала долговязая. — С теми серьгами Каринке пришлось распрощаться!
Бывший муж отобрал их при разводе!
— Да ты что? — толстушка запрыгала от нетерпения. — Как это возможно? Чтобы Карина и что-то отдала!
— Ой, это такая история — просто детектив… ты просто не поверишь! Этот ее муж, он оказывается…
Надежда вся превратилась в слух, но информированная особа пригнулась к уху своей приятельницы
— Очень симпатичное полотенчико! А вы давно вышиваете?
— Ой, доченька, давно! — Степанида очень обрадовалась собеседнице. — Годов десять! Как внучка в школу пошла, да как я на пенсию вышла, так и вышиваю! А что еще в деревне делать? Ну, корову покормлю, курочек покормлю, и сижу, вышиваю., а научила меня женщина одна, мы с ней вместе в этой.., в санатории отдыхали, мне в совхозе путевку дали. Хорошая женщина, в школе учительницей работает… Ой, вот она-то вышивает, не мне чета!
— А как ее зовут? — заинтересовалась Надежда. — Наверное, уж не помните?
— Отчего же не помню? — удивилась Степанида. — У меня память-то хорошая! И зубы, доченька, все свои! — в подтверждение своих слов она пощелкала крепкими, слегка выступающими вперед желтыми зубами.
— Ну, так и как же ее зовут? — спросила Надежда, не дождавшись ответа.
— Кого? — удивленно спросила Степанида, уставившись на собеседницу выцветшими голубыми глазками.
— Ну, ту женщину, учительницу, что вас вышивать приохотила?
— А, ее-то! Так Варвара, Варвара Ивановна ее зовут!
В это время к хранительнице древнего искусства народа ухти протолкались несколько журналистов.
— Скажите, — начал один из них, выставив перед собой диктофон, — каковы концептуальные корни вашего творчества?
Степанида растерянно захлопала белесыми ресницами, завертела головой и едва слышно проговорила:
— Ой, корова-то у меня недоена… Нюська обещалась выдоить, да уж знаю я, как она доит…
Тут же, рассекая толпу, как ледокол рассекает весенние подтаявшие льды, на помощь Степаниде примчался рекламный юноша с горящими энтузиазмом глазами. Развернув к себе нахального журналиста, он сходу затараторил.
— Концепция древнего искусства народа ухти, последней хранительницей которого является Степанида Лопатина, заключается в том, что его актуальность…
Надежда Николаевна перехватила испуганный взгляд Степаниды и поспешно смешалась с толпой. Ей было, конечно, жаль старушку, но от слов «концепция» и «актуальность» у нее начиналась аллергическая реакция, и она уже чувствовала знакомое щекотание в носу.
Алла вымыла руки, оглядела себя в зеркале и осталась в общих чертах довольна. Глаза снова горели боевым задором, на щеках выступил здоровый румянец, так хорошо сочетавшийся с замечательным китайским платьем в иероглифах сюнь. И что Надежда ее постоянно пилит? Разве важно, сколько женщина весит? Важно, как она себя оценивает, и какими глазами смотрят на нее встречные мужчины.