Две Елены
Шрифт:
Такое общение могло длиться сколько угодно. Это не то что с Кирой: прямой вопрос и толковый краткий ответ. Тем не менее Ленка не решалась лезть со своим делом, пока секретарша сама к ней не обратится.
Страшно раздражить эту женщину лишним шагом либо лишним словом, каким-нибудь неловким движением. Даже минимальный негатив со стороны секретарши может послужить катализатором взрыва, который их с Еленой уничтожит. Хотя и при доброжелательном отношении рассчитывать не на что: ведь в документах есть номер паспорта, дата рождения и фотография. А как без документов,
Она скромненько остановилась у входа, словно ученица, вызванная в административную часть для внушения. Стоять пришлось порядочно – может быть, на самом деле это было не так, но Ленке показалось, около часа. Она стояла и стояла, и в нее волей-неволей просачивалась здешняя атмосфера: чуть уловимый запах клея, щебет учительниц, однообразное журчание фонтанчика… Всё это не спрашиваясь входило в нее, пропитывало изнутри и – странное дело! – в какой-то момент вдруг перестало вызывать отторжение. То ли она слишком устала, чтобы отторгать, то ли смирилась со всеми реалиями сегодняшнего дня, но ей уже не было больше не по себе. Как ни странно, теперь атмосфера приемной даже успокаивала, как могла бы душевно баюкать какого-нибудь давно привыкшего к ней школьного учителя, проработавшего много лет. Вот хотя бы Киру или Елену. Но почему Ленка?..
Вообще, с ней стали твориться странные вещи: вдруг представилось, как она, уже в учительском статусе, входит в класс на урок. Статус, конечно, липовый, но ведь дети-то этого не знают. Для них она настоящий учитель, они ждут от нее важных сообщений, так что, хочешь не хочешь, надо соответствовать. Просто спрашивать, как кого зовут, не очень содержательно. Стихи про осень рассказывают на уроках чтения. А впустую проводить время – преступное расточительство. Ей надо как-нибудь зацепить внимание класса, чтобы ее стали слушать… что именно слушать, что она может сказать? Но ведь можно заранее подготовиться, Елена прошла бы с ней весь материал…
Конечно, такие мысли были в лучшем случае преждевременны: сейчас главная Ленкина задача заключалась в том, чтобы не попасть в обезьянник. Может быть, взять да улизнуть потихоньку, пока не поздно? Конечно, Елена огорчится, но ведь шансов на благополучный исход всё равно нет…
Но тут, как часто бывает в снах и иногда в реальности, секретарша взглянула на нее:
– Вы ко мне? Проходите ближе. Как ваша фамилия?
– Кузнецова Елена Ивановна.
– Вы новый учитель ОРКСЭ?
Ленка кивнула, на ватных ногах двигаясь к столу. Во рту было сухо от волнения. На всякий случай она оглянулась вокруг, прикидывая, есть ли поблизости кресло или хоть какая танкетка. Может, опять придется падать в обморок…
– Молодая, – приветливо сказала секретарша. – Я, наверное, перепутала, что вам за сорок. Сейчас откроем ваши документы…
Ленка сжала ладонь в кулак. Вокруг стояла тишина: это учительницы, видя, что секретарша занята с новым человеком, перестали стрекотать и слегка отступили от стола.
– Сейчас… что-то мышь заело… Ну вот, всё в порядке, пара секунд, и откроется…
«Елена, Кира! – мысленно взмолилась Ленка. – Помогите
– Паспорт у вас с собой?
– Н-нет… – Паспорт лежал во внутреннем кармане, но показывать его было ни в коем случае нельзя: стоит сличить серию и номер с тем, что в компьютере, и всё станет ясно.
– В следующий раз принесете. Вы будете преподавать ОРКСЭ четвертому классу, один час в неделю, правильно?
– Правильно, – еле ворочая языком, подтвердила Ленка. – А еще Кира Кузьминична просила оформить меня на девять часов продленки. Тоже в четвертый класс…
– Ничего себе! – воскликнула одна из притихших рядом учительниц, молодая женщина из компании Фаины Львовны. Самой эпатажной дамы тут, к счастью, не было.
– Что это значит: «ничего себе»? – не отрываясь от зависшего компьютера, поинтересовалась секретарша.
– То, что я думала сама взять эти часы!
– Тебе же предлагали, Маринка, ты отказалась, – заметила стоявшая возле нее учительница.
– Ну и что же, что отказалась, а теперь вот надумала!
– А теперь уже поздно…
– Лучше поздно, чем никогда. Я в этой школе пять лет работаю, а тут пришла новенькая, и сразу пожалуйста! Инна, погодите-ка оформлять…
– С чего это мне не оформлять? – сухо заметила секретарша, вероятно, не очень жаловавшая Маринку.
– С того, что я сама хочу взять эту продленку!
– Одного вашего желания мало.
– Не надо было отказываться, – поддержала учительница, стоявшая рядом с Маринкой. – Вот когда я тебя просила заменить меня на ЕГЭ, ты тоже сначала не захотела. А потом узнала, что будут оплачивать, и сразу…
– Кому ж охота бесплатно!
– Вот-вот, и когда ты это узнала…
– Ну и что тогда? – нетерпеливо перебила Маринка, подталкивая этот ненужный ей разговор к завершению.
– В горло мне чуть не вцепилась, вот что, – неожиданно ответила собеседница резким тоном, выходящим за рамки дружеского упрека.
В кабинете повисла напряженная тишина. Учительницы молчали, Ленка, естественно, тоже не подавала голоса. Раньше она грешным делом думала, что только дикари устраивают подобного рода разборки, а у миссионеров это всё утонченно, интеллигентно… Но, видно, повсюду страсти роковые…
Секретарша продолжала водить мышью по коврику, ожидая, что файл откроется. А он, к счастью и спасению пораженной Ленки, не открывался.
– Кому, тебе, что ли, в горло? – как самый настоящий дикарь, огрызнулась Маринка.
– Да, мне, – сдержанно, но непреклонно подтвердила учительница-оппонент.
– И мне тоже, – неожиданно добавила секретарша, не отрываясь от монитора. – Такой крик вы тогда, Марина, подняли, что я не знала, куда деваться. У меня люди были…
– Ах люди?! А я вам не люди?! Посторонние для нее люди, – обернулась Маринка к замершей публике. – А мы не люди!
Кто ломит с утра до вечера, тот для нее прошлогодний снег! Я, между прочим, не юбку в канцелярии просиживаю – я уроки веду! Главный труд в школе!