Две грани нейробука
Шрифт:
– Здорово, - сказал он, посмотрев все три.
– И не говори. Словно сам на волнах покатался, - сказал, улыбаясь, Стейзи.
Последнее замечание приятеля вернуло мысли Джантора к старой проблеме.
– А ты сама свои клипы потом запускаешь?
– спросил он девушку.
– Конечно. На море ведь не каждый день выберешься. А тут практически то же самое.
– И как, насколько удается передать впечатления?
– Ну ты же сам чувствовал, - толкнул его в бок Стейзи.
– И ветер, и волны, и солнце. Все
– Да я не спорю, просто...
– Джантор посмотрел на Веранту.
– У тебя не возникает ощущения, будто чего-то не хватает? Как бы теряется, или типа того.
Минуты две она молча думала.
– Вроде нет. С нейроклипами я заранее знаю, что будет дальше, если ты это имеешь в виду. Нет? Тогда я не знаю. А разве у тебя по-другому? Все же здорово. Такой полет, скорость, ветер. Эти ваши сальто и вращения, просто голова кругом.
– Есть такое, я не спорю. Только все равно создается ощущение, будто чего-то не хватает. Пропадает, и все тут.
– А что хоть теряется?
– спросил Стейзи.
– Какое ощущение?
– Да я и сам не могу точно сформулировать.
– Это усложняет задачу.
Они с полчаса обсуждали проблему, правда, без особого успеха, пока нейробук не напомнил Джантору, что приближается время тренировки.
Спорт был неотъемлемой частью жизни любого фиомсянина. Ежедневные полчаса бега для развития выносливости, полчаса со штангой для силы, и час игровые виды, развивавшие ловкость, реакцию, координацию.
У Джантора по расписанию сегодня футбол. Среди немногочисленных зрителей заметил Эвандора. Сломанную ногу обхватывал механический каркас с искусственными мускулами, надежно фиксируя кость и поволяя ходить. Но не играть, а потому выглядел приятель мрачно.
Из стандартной игровой пятерки больше всего он любил как раз футбол. Эвандору нравилась контактная силовая борьба, на футбольных и хоккейных матчах он играл с огнем в глазах. В то время как бейсбол и теннис чуть ли не вызывали уныние.
После игры в Веббервиль они поехали вместе.
– Как нога?
– Неделю с этой штукой ходить, - Эвандор поморщился, - и еще две без активного спорта. Ты как, уже думал над полетами зацепом?
– Нет, я тут ломаю голову над проблемой потерянных ощущений. Ведь нейробук может записывать и воспроизводить сигнатуры с высокой точностью, а в нейроклипах что-то пропадает.
– Пусть сами прыгают, - скривился Эвандор.
Подобно инструкциям, нейроклипы вызывали у него малопонятное отторжение. Они подъехали к дому Джантора, приятель хотел забрать свой парашют. Когда вылезли из машины, навстречу с громким лаем кинулся Роби.
Эвандора песик с самого начала невзлюбил. Да и вообще, как заметил Джантор, животные относились к другу с явной неприязнью. Он, в свою очередь, не любил домашних питомцев и их хозяев, а потому единственный из всех знакомых практически не заглядывал в гости, приходя лишь по делу.
–
– Не горячись, - Джантор ухватил приятеля за руку, мешая бросить.
– Ну лает и лает, не обращай внимания. А вообще он веселый.
– Ага, веселый. Злобный он. А ну брысь, - Эвандор взмахнул руками и резко дернулся корпусом в сторону Роби, будто хотел напасть.
Разумеется, с переломом такое не удастся, но песик в подобные тонкости не вникал, и кинулся наутек.
– Прекрати его пугать, - бросилась на защиту любимца возившаяся с кустами ежевики Касанта.
– Ты сам злобный.
– Пусть боится, - Эвандор рассмеялся.
Боится!
Разгадка пришла, как вспышка молнии.
– Вот чего нам не хватает. Страха!
– Чего?
– забыв на секунду о взаимной неприязни, Эвандор и Касанта дружно уставились на него.
– Страх!
– ответ казался настолько очевидным, что Джантор удивлялся, как он не додумался раньше.
– Вот что теряется в нейроклипах. Ощущение опасности. Страх.
* * *
– Только не говори, что мы боимся, - насупился Эвандор.
– Я ничего не боюсь. Прыгаю, и все.
– Что теряется? О чем ты?
– с удивлением спросила Касанта.
Ах, ну да, она же вообще не знает.
– Смотрите, когда мы реально прыгаем, то сознаем потенциальный риск. Да, он настолько мал, что в большинстве случаев им можно пренебречь. Однако вероятность нераскрытия парашюта и других опасностей сохраняется, что придает нашим прыжкам особую остроту. А при создании нейроклипа ощущение опасности теряется.
– Конечно теряется, - Эвандор усмехнулся.
– Ведь от нейроклипов не умирают. Чего им бояться?
– Ты прав - ничего. Но, - Джантор задумался, параллельно отыскивая в памяти нейробука учебник по эмоциональным состояниям и связанным с ними зонам мозга, - страх относится к непроизвольно-автономным процессам. Он может возникать и в отсутствие реальной угрозы. В старину даже существовала особая категория психических заболеваний, именуемых фобиями. Некоторые люди панически боялись высоты, замкнутых пространств, крыс...
– А чего их бояться, - презрительно скривился Эвандор, - раздавить, и все.
Он впечатал каблук здоровой ноги в асфальт, словно давил невидимую крысу.
– Я про другое. Суть в том, что эмоциональный уровень эволюционно древнее сознательного, а потому сильнее. В случае фобий люди испытывали панический страх при полном отсутствии реальной опасности. Но, поскольку в мозгу есть нейроны как возбуждающие, так и есть тормозящие, с появлением вживленных компьютеров разум получил дополнительный козырь. Мы способны сознательно подавлять нежелательные эмоции и ощущения. Как, например, боль. Тебя ведь совсем не мучает сломанная нога, хотя без нейробука ты бы ужасно страдал.