Две личности, одна сущность
Шрифт:
В отражении вновь показалась её копия, всё так же наряженная в этот ворох цветного тряпья, только вот теперь две абсолютно разные личности с одной сущностью смотрели друг на друга не как в первый раз. Валькирия дружелюбно улыбнулась огненной волшебнице, протягивала ей руку, вторая тянула руку в ответ. Вновь яркий свет, вновь калейдоскоп поганейших ощущений и пустота.
– В следующий раз, когда захочешь обследовать какую-нибудь пещерку по подозрительной карте, возьми с собой хорошую компанию.
Блум, преодолевая слабость, радостно подскочила и повисла у Хищника на шее.
– Волк, - ласково позвала валькирия.
– Как же я рада тебя видеть.
– А как я рад, - ответил яут, прижимая хрупкое тело подруги к себе.
– Надеюсь, ты там форму не потеряла?
Охотница рассмеялась.
– Я скучал по тебе, Маленький Дракон, - ласково произнес Волк.
– Никогда больше так нас не пугай, хорошо?
В сердце Блум вспыхнула надежда: неужели пребывание в этом безумном измерении и впрямь было лишь коматозным дурным сном?
– Неужели я все эти месяцы валялась без сознания?
– Размечталась. Знаешь, а твой двойник под конец вполне себе рассудок обрел — во всяком случае, не стыдно было выпускать её в общество! А твоя сестра всё это время была просто великолепна — зря мы с Харальдом за неё переживали, в её-то положении. Даже сейчас едва отдыхать отправили!
Валькирия с недоумением посмотрела на друга. О чем сейчас говорит яут, девушка даже догадаться не могла.
– Кое-кто станет тётей, - опережая любой вопрос, пояснил Волк.
Губы Охотницы расплылись в счастливой улыбке. И всё же, возможно ли, что попадание в параллельное измерение было для неё каким-то уроком? Возможно. Только уроком чего, и выучила ли она его? Хотелось бы верить, что да. По крайней мере, её сестра и друг были живы, а столь радостное известие казалось валькирии каким-то вторым шансом. Чего? К примеру, шансом и возможностью провести остаток своей земной жизни хоть сколько-то хорошим человеком.
========== Post Scriptum ==========
«Винкс» спустились в полуподвальное накуренное помещение андерграунд-клуба, откуда доносился грохот, именуемый «тяжелым роком» («хэви-металом»… сами девушки не очень-то разбирались в этих тонкостях жанров и поджанров, да и не желали в них вникать). Добровольно бы они никогда не пошли слушать этот ужас — в котором даже Муза едва могла найти хоть что-то похожее на гармонию, но сегодня им нужно было расспросить здесь пару человек, которые бы смогли вывести их к очередному злодею, которому неплохо было бы поскорее как следует навалять, пока он не натворил что-то серьезное.
На сцене выступали четыре молодых человека, самым старшим из которых выглядел толстый бритый налысо барабанщик с аккуратной каштановой бородкой-эспаньолкой. По краям на первом плане, согнувшись, почти синхронно вертели головой плотный длинноволосый шатен-гитарист и худощавый басист, чьей русой гриве позавидовала бы любая красотка. А возле микрофона, прикрыв часть лица волосами, абсолютно нечеловеческим голосом исполнял вокальную партию стройный блондин с гитарой. Публика принимала их очень тепло, если можно так назвать странную забаву,
– Припоздали вы малость, концерт уже заканчивается, - выпустив из легких дым, заметил он; в баре было не слишком шумно, так что парень мог особо голос и не напрягать.
– Мы не музыку слушать пришли, - ответила Айша.
– Мы лишь хотим узнать у вас кое-что, - добавила Блум.
– Ладно. Валяйте, - бросил бармен.
Блондин тем временем объявил следующую песню, толпа ответила довольным гамом. Послышалось мелодичное вступление, один и тот же мотив повторился несколько раз, и, наконец, послышались слова, спетые (если можно так назвать) тем же нечеловеческим голосом:
He bears a tale so gloom and tragic never to be known
Into darkness now fallen, into hatred now grown
Like stillborn child drifting in the silent seas
Of blood, crushing all his dreams
No castle walls can hold the fury in his eyes
Devotion for death now controls his life
No gold or silver can bring him consolation
Only one thing is left inside him, the desire of revenge…
Что-то заставило фею Морфикса вслушиваться, через силу разбирать слова — едва она услышала слово «месть». Жажда мести… Как это было ей знакомо. Когда действительно ничто не могло дать удовлетворения, кроме как желание отомстить и никакие стены не могли сдержать гнев. Песня разбередила старую рану, заставила горло сжаться противным спазмом, однако последовавший за этим проигрыш немного её успокоил.
– Понравились, что ли?
– ненавязчиво перевел тему брюнет.
– У них, кстати, своеобразное возвращение блудного сына сегодня. Правда, девочка их приболела — и вот этот самый «блудный сын» сегодня у них еще и на вокале. Конечно, скрим у него слишком заблэкованный, но в этом даже что-то есть — тем более, что ещё и гроулит он недурно.
Увидев, правда, на лицах собеседниц смятение, парень предпочел прервать свою речь и затянуться.
– Забейте, - отмахнулся он, выпуская из ноздрей дым.
– Ну, короче, вы поняли, где этого типа искать.
– Да. Спасибо за информацию, - поблагодарила Блум и хотела уже уводить подруг отсюда.
– Подожди, Блум — я хочу дослушать, - неожиданно попросила Муза.
– Эта песня мне нравится.
– Говорю вам — играть они умеют, - заверил бармен.
Тем временем со сцены послышался достаточно приятный сильный голос, звучавший по-человечески:
…One light so cold and pale, sleeping quietly all alone
One life so cold and gray, wandering away from home…
Фея музыки выглянула в зал, где блондин (сейчас его лицо не прикрывалось волосами, но всё равно его было сложно разглядеть из-за ослепительного мерцающего света софитов) продолжил свою партию: