Две недели в другом городе
Шрифт:
Он говорил серьезным тоном. Чтобы подчеркнуть значимость произнесенных им слов, Холт опустил на запястье Джека свою руку — крупную, загрубевшую, созданную годами труда, не размягченную богатством.
— Мы должны сохранить планету узнаваемой. Конечно, мир изменится, но мы должны сберечь те ценности, которыми мы дорожим сейчас. И мы никогда не добьемся этого силой. Еще одна война, и сам Создатель не узнает свое творение. Мы должны будем добиться этого трудом, примером и убеждением. Странно, — покачал головой Холт, — мы, нация юристов, не способны уговорить иностранца не мочиться против ветра, нам приходится подкупать его или
Джек увидел спутника Вероники, вышедшего из-за стены; блондин направился мимо бара в сторону туалета.
— Извините меня. — Джек встал. — Я только что заметил друга.
Он знал, что Холт сочтет поведение собеседника грубым и обидится, но упускать такую возможность было нельзя.
— Пожалуйста, извините. Я отойду на одну минуту. Надо поздороваться.
Стараясь не привлекать ничьего внимания, Джек прошел вдоль площадки для танцев к бару. Брезач даже не взглянул на Джека. Когда танцующие оказались между Джеком и столом Холта, Джек поспешил к Веронике, одиноко сидевшей за столом; перед ней стоял бокал шампанского и ведерко со льдом. На девушке было кремовое платье из парчи, оставлявшее открытыми ее плечи, волосы Вероники были собраны в пучок, закрепленный сбоку на голове. Ее красота обрела оттенок холодной изысканности; Джеку девушка показалась почти незнакомой. Какие бы муки Вероника ни испытывала в начале этого вечера, их следы были стерты с красивого лица, которое она демонстрировала сейчас миру и своему супругу.
— Вероника, — тихо промолвил Джек, подойдя к столу, — что ты здесь делаешь?
Она удивленно подняла голову.
— О, Джек. — Девушка испуганно посмотрела в сторону двери, за которой скрылся ее муж. — Я не могу говорить сейчас с тобой. Мой муж вернется через минуту.
— Тебе следует покинуть зал, — сказал Джек. — Немедленно.
— Джек, пожалуйста, уйди. Ты и так причинил мне сегодня боль. Я не хочу представлять тебя моему мужу. Мы уже встречались с его друзьями, и мне приходилось отвечать на их вопросы о моих римских знакомых.
— Слушай меня, — резким тоном произнес Джек, стиснув ее руку. — Брезач находится здесь. В другой части зала.
— Я тебе не верю. — Вероника испуганно взглянула на дверь туалета. — Роберт никогда не ходит в подобные места.
— А сегодня пришел. Я беспокоюсь о тебе.
Джек пожалел о выпитых мартини и шампанском. Он говорил сейчас не то, что хотел сказать. Он не желал говорить с ней о Брезаче. Он хотел говорить с ней о себе. Он хотел быть способным сказать ей: «Давай вернем назад ту минуту, когда ты поцеловала меня в гостинице, а я досчитал до шести». Он вдруг показался себе посредником и зрителем, наблюдающим за страстями других людей, посланником их ненависти и любви, исповедником, каналом общения, кем угодно, но только не главным действую щим лицом, активным участником событий, вовлеченным в них. Безучастность,
— Что мне делать? — спросила Вероника. Ее голос звучал не громко, но в нем присутствовали истерические ноты. — Я сказала мужу, что хочу танцевать. Он не хотел сюда идти. Мы не пробыли тут и десяти минут. У нас еще полная бутылка шампанского…
Она замолчала. Из ее горла вырвался сухой звук, похожий на всхлипывания. Муж Вероники вышел из туалета и начал пробираться между танцующими к своему столику. Он остановился возле него и вежливо улыбнулся Джеку, ожидая, когда Вероника их познакомит. Неподалеку медленно танцевали Тачино и Берта Холт.
— Ну? — неуверенно произнес муж Вероники, потому что она ничего не говорила.
Он был высоким, широкоплечим, очень красивым блондином с умными голубыми глазами.
— Вероника? — Он не отводил взгляда от Джека; имя жены он произнес с явно вопросительной интонацией.
— О, — выдохнула она, — извини, Георг. Я… Это мистер Эндрюс. Мой… друг. Он подошел, чтобы поздравить меня. Мой муж, Георг Струкер…
— Здравствуйте, — сказал Струкер без акцента.
У него был глубокий, грудной голос. Джек пожал твердую, сильную руку.
— Я… я надеюсь, что вы будете очень счастливы с Вероникой, — неловко произнес Джек.
Он слишком много выпил за этот чрезвычайно насыщенный вечер.
— Благодарю вас, — официальным тоном сказал Струкер. — Я в этом не сомневаюсь.
Сейчас Джек уловил цюрихский акцент, не показавшийся ему смешным. В облике этого крупного, сильного человека с резкими чертами лица и ледяными глазами не было ничего комичного. Фирма «Радость — источник Силы», швейцарское отделение, подумал Джек. Струкер не сел сам и не предложил сесть Джеку.
— Я послала мистеру Эндрюсу телеграмму, — излишне громко сказала Вероника. — Из Цюриха. Он…
Она замолчала, и Джек увидел, что ее глаза округлились; Вероника сжала губы, глядя на кого-то мимо Джека.
— Надо же, — произнес Брезач за спиной Джека. — Посмотрите, кто это. С новой прической. Добро пожаловать в Вечный город.
— Роберт, — выдавила Вероника. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, но дрожащий голос выдал ее отчаяние. — Вот уж не думала встретить тебя в таком месте.
— За время твоего отсутствия произошли великие перемены. — Глаза Брезача были прикованы к девушке.
— Вероника, — сказал Струкер, — познакомь меня с джентльменом, пожалуйста.
— Да, конечно, — торопливо произнесла Вероника. — Извини. Я еще не спустилась с небес на землю. — Она заставила себя засмеяться. — Роберт, это мой муж Георг Струкер.
— Рад познакомиться, старина Георг, — сказал Брезач, по-прежнему глядя на Веронику. — Как прошла свадьба? Славно погуляли?
Теперь Джек понял, что Брезач обязательно устроит скандал.
— Пойдем, — шепнул он Брезачу и взял парня за плечо. — Не делай глупостей.
Брезач резким движением освободился от руки Джека. Струкер следил за Робертом с холодным любопытством, настороженно, неприязненно.
— Вот что я подумал, — сказал Брезач, не отводя глаз от Вероники, — нам всем следует выпить за здоровье жениха и невесты.
Он вдруг извлек бутылку шампанского из ведерка. Роберт застыл перед Джеком, прижав бутылку к груди, не обращая внимания на мокрое пятно, расползающееся по рубашке.