Две недели в другом городе
Шрифт:
Подойдя к стойке портье, он замер.
Возле нее стояла Вероника.
Склонившись, Вероника писала что-то на листке бумаги и не заметила приблизившегося к ней Джека.
Он едва узнал ее, так она изменилась. На ней была шуба из бобра, явно новая; шляпа скрывала зачесанные наверх волосы. Она казалась более взрослой и ухоженной, чем та девушка, с которой познакомил Джека Деспьер; Джек замер возле Вероники, не отрывавшей взгляда от листка бумаги.
— Шестьсот пятьдесят четвертый, пожалуйста, — произнес он.
Услышав
— Я писала тебе. Теперь в этом нет нужды, верно?
— Да, — согласился Джек. Он взял ключ у портье. — Поднимешься со мной?
— Нет, не с тобой. — Вероника говорила торопливым шепотом, не глядя на Джека. — Я поднимусь на другом лифте. Через пару минут.
— Что происходит? Ты не обязана со мной говорить, если не хочешь.
— Меня не должны видеть с тобой, — сказала она. — Я вышла замуж. Приходится быть осторожной. Сейчас я выйду и обойду отель.
— О Господи, — промолвил Джек. — Ты помнишь мой номер?
— Помню, помню, — отозвалась Вероника.
Она стремительно направилась к двери. Джек бросил взгляд ей вслед. Замужество не изменило ее походки.
Постучав в дверь, Вероника перешагнула порог номера; с улыбкой на лице, уверенно, как хозяйка, прошла в комнату. Остановившись в центре гостиной, она огляделась по сторонам.
— Здесь все по-старому, да? — заметила девушка. — Ты рад меня видеть?
— Не знаю. Еще не разобрался в своих чувствах. Сейчас я просто растерялся. Ты не хочешь снять шубу?
— Мне очень жаль, но я не могу этого сделать, — притворно-вежливым тоном произнесла Вероника. — Я располагаю только одной минутой. Мне надо встретиться с мужем в «Хасслере». У него деловое свидание, поэтому я смогла заглянуть сюда. Не говори, что ты разочарован. — Она недовольно поджала губы. — Иначе я буду жалеть о том, что пришла к тебе.
— О Боже, — вздохнул Джек.
— Ты по мне соскучился?
— Присядь.
Вероника покачала головой:
— Не могу.
— Ну, тогда я сяду.
Он опустился на диван и положил ноги на журнальный столик. Вероника по-прежнему стояла на середине гостиной, глядя на Джека и откинув шубу на плечи по своей старой, памятной ему привычке. Он вспомнил букву V, выведенную помадой на зеркале в ванной после их первой близости, и еще вечер на пляже во Фреджене; Джек почувствовал себя неуверенно, его охватила неприязнь к ее мужу, которого он не знал.
— Я боялась, что не смогу увидеть тебя. Мы приехали сегодня утром, а завтра летим в Афины; проведем там медовый месяц. Это я предложила остановиться здесь на день. Я должна была повидать тебя. — Вероника нервно облизала уголок рта. — Решила, что должна все тебе объяснить.
— Я думаю, это самое подходящее место для объяснений. — Джек кивком головы указал на спальню. — Сними шубу.
Он знал, что его
— Если ты будешь так говорить, — сказала она, — я немедленно уйду.
— Хорошо, я вообще ничего не буду говорить. Объясняй.
— Хотя, — улыбнулась Вероника, — я рада, что ты по-прежнему хочешь меня. Я боялась, что ты уже меня забыл.
— А я не рад тому, что хочу тебя. Если ты собираешься дразнить меня, можешь убираться.
— Ты стал менее любезен, чем был две недели назад, — обиженным тоном заметила Вероника. — Гораздо менее любезен.
— Это верно. Каждые две недели я меняюсь в худшую сторону.
Она с беспокойством взглянула на новые часы, украшенные бриллиантами. Джек прежде не видел их у Вероники. Похоже, она и впрямь только что прилетела из Швейцарии, подумал он.
— Правда, глупо так стоять. — Девушка села в кресло, находящееся возле дальнего от Джека края дивана.
Вероника, зашуршав шелком, закинула ногу на ногу; Джека захлестнула волна чувственного возбуждения, которая впервые поднялась в нем тогда, когда он, сидя в кафе, увидел ее безупречные ноги, обутые в римские туфли с остроконечными носками; Джек рассердился на самого себя.
— Находиться рядом с тобой — сущая пытка.
— Что? — удивленно произнесла Вероника. — Что ты сказал?
— Не имеет значения.
— Это прозвучало оскорбительно.
— Возможно, ты права. — Джек сидел совершенно неподвижно.
— Я хочу внести в наши отношения полную ясность и определенность, — с легкой гримаской обиды на лице произнесла Вероника. — Для этого я и пришла сюда. Но если ты намерен говорить гадости…
— Ладно, я не буду говорить гадости. Ты что-то сказала о своем замужестве? Объясни с ясностью и определенностью.
— Я не стыжусь своих поступков, — тоном дерзкой школьницы, которую поймали, когда она после отбоя лезла в окно общежития, заявила Вероника. — Я сделала то, что было необходимо сделать для моего спасения.
— За кого ты вышла замуж? Я его знаю?
— Нет, не знаешь. И я не скажу тебе, как его зовут.
— Ему что-нибудь известно обо мне?
— Разумеется, нет, — спокойно сказала она. — И не будет известно.
— Я вижу, твой брак обещает быть счастливым.
— Можешь говорить все, что тебе угодно, — заявила Вероника. — Твой цинизм меня не задевает.
— Кто он?
— Ему тридцать один год. Он очень красив. Швейцарец. Родился в одной из лучших семей Цюриха. Мы с ним знакомы почти два года. Он с самого начала хотел на мне жениться, но не мог…
— Почему? Он был женат? — спросил Джек. — Он что, отравил свою жену на прошлой неделе?
— Нет, он не был женат, — с детским торжеством сказала Вероника, одержав маленькую победу. — Он никогда не был женат. Но он не мог жениться на мне, пока ему не исполнился тридцать один год.
— Почему? Это какой-то старый швейцарский закон?