Две недели в другом городе

Шоу Ирвин

— На тебя снизошло благословение, мой мальчик, — произнес сияющий Делани. — Ты сегодня в ударе. Я же говорил — тебе надо только выспаться, верно?

— Да, — сказал Джек, — ты говорил.

Днем он отправился в посольство — возможно, в картотеке имелся адрес Брезача, поскольку каждый американец, прибывающий в другую страну на срок более трех месяцев, обязан оставить там свои координаты. Но Джек не питал серьезных надежд. Брезач был не тем человеком, который взял бы на себя труд зайти в посольство.

Выходя из посольства, Джек столкнулся с Керном. Американец,

облаченный в темно-серый костюм, имел, как всегда, вид дипломата, который только что беседовал на равных с главой могущественного государства. Керн остановился, на его лице появилась неприятная улыбка.

— Я занимался делом вашего друга, — сказал он.

— Чем? — с недоумением спросил Джек.

Он был так поглощен мыслями о Веронике, что не сразу сообразил, что имеет в виду Керн.

— Вашего друга Холта, — пояснил Керн. — Он был у меня, я обещал ему сделать все, что возможно.

— А, прекрасно. Спасибо.

Джек совсем забыл о Холте и его намерении усыновить ребенка. Со времени первого разговора Джека с Керном произошло так много событий, что та беседа казалась отошедшей в далекое прошлое.

— Я ждал вашего звонка, — сказал Керн, медленно кивая головой. — Мы могли бы где-нибудь выпить вдвоем.

— Я собирался позвонить. — Джек испытывал желание уйти. — Но дела помешали.

— Сегодня вечером у меня будут гости, — сообщил Керн. — Возможно, вам будет интересно. Итальянцы. Наверно, среди ваших знакомых не так много итальянцев?

— Слишком много, — ответил Джек.

Керн напоминал ему охотника, собирающегося угостить гостя только что подстреленным фазаном.

— Я догадываюсь, что вы шутите, — сказал Керн.

— Да.

— Я всегда стараюсь, чтобы моя светская жизнь протекала среди жителей страны пребывания, — сообщил сотрудник консульства, как бы упрекая Джека и ему подобных в том, что они легкомысленно тратят свое время на общение с американцами. — Даже на Ближнем Востоке, несмотря на многочисленные препятствия, я старался следовать этому принципу. Хотите прийти?

— Боюсь, сегодня я буду занят.

— На всякий случай… — Керн сунул руку в карман, вытащил бумажник, извлек из него визитную карточку. — Вот мой адрес. Заходите, если удастся. Мы сидим допоздна.

— Спасибо. — Джек спрятал визитку в карман. — Постараюсь. Ну, до свидания. Я…

— Любопытную вещь я узнал о вашем друге. Он сидел в тюрьме. Вам это известно?

Джек заколебался, чувствуя себя неловко под пристальным, насмешливым взглядом Керна. Черт возьми, он не заставит меня лгать, подумал Джек.

— Да, известно.

Керн кивнул со скорбным торжеством:

— И вы не сочли нужным поставить меня в известность? Вы позволили бы мне поручиться за него перед моими итальянскими друзьями?

— О Господи, Керн, — нетерпеливо произнес Джек, — ему было тогда двадцать лет. Это старая история. Сейчас он — сама респектабельность. Неужели это важно?

— У вас странные понятия о том, что важно, а что — нет, Эндрюс.

— Холт сам сообщил вам об этом?

— Нет. — На лице Керна появилась мрачная, довольная улыбка. — Я выяснил это, занимаясь

его делом.

Он недоверчиво уставился на Джека.

— Не располагаете ли вы другими важными сведениями, которые могут представлять для меня интерес?

«Его жена — алкоголичка, — подумал Джек. — Это существенно. Только черта с два я скажу тебе об этом, приятель».

— Он добрый, благородный человек, — произнес Джек. — Это важно?

Керн хмыкнул.

— Вряд ли. — Он протянул руку. — Постарайтесь прийти вечером. Из окна моей квартиры открывается самый лучший вид на Рим.

Величественной походкой посла он направился в здание.

Джек поспешил отойти от посольства, боясь, что кто-нибудь еще отнимет у него время. Он многократно звонил в отель, справляясь, нет ли для него сообщения, и в конце концов в голосах телефонисток, узнававших Джека, появились ноты раздражения. Он выпил не одну чашку кофе, сидя возле «Дони» на виа Венето, хотя на улице было сыро и прохладно; Джек надеялся встретить мисс Хенкен, которую видел здесь с Вероникой, и получить от нее необходимые сведения. Но мисс Хенкен не появлялась.

Допивая десятую чашку кофе за маленьким столиком и едва не опьянев от громадной дозы кофеина, он вспомнил о докторе Гильдермейстере.

«Ежедневно в пять часов, — сказала однажды Вероника, — он посещает психоаналитика». И в другой раз, на пляже Фреджена: «Доктор Гильдермейстер. Австриец из Инсбрука. „Должен предупредить вас — у Роберта весьма неустойчивая психика“. Тоже мне, открыл Америку».

Джек вскочил на ноги и положил купюру достоинством в пять тысяч лир под тарелочку, чтобы ее не сдуло ветром. Вошел в кафе, где стояла телефонная будка, которую занимал молодой парень в кожаной куртке, переписывавший что-то из телефонного справочника в маленький замусоленный черный блокнот. Раздраженному задержкой Джеку юноша показался взломщиком, составляющим список своих будущих жертв на следующий год. Наконец парень в кожаной куртке освободил будку, и Джек раскрыл справочник на букве «Г». В Европе почти невозможно найти нужного человека с помощью справочника, но фамилия доктора, даже если он психоаналитик, должна там быть. Джек удивился, заметив, что его руки дрожат, и когда он наконец нашел Гильдермейстера, буквы потеряли четкость в полутьме кабины, и ему пришлось склониться над книгой, приблизив глаза к странице, чтобы прочитать адрес — доктор жил на виа Монте Париоли — и номер телефона.

Он начал набирать номер врача, потом остановился. Посмотрел на часы. Три пятнадцать. Ежедневно в пять часов, сказала Вероника. Поколебавшись, Джек решил подождать до пяти, чтобы сразу поговорить с Брезачем.

По дороге в отель его едва не сбил человек на «веспе»; мотоциклист дружелюбно, снисходительно улыбнулся ему, и Джек шагнул обратно на тротуар. В Париже при аналогичных обстоятельствах на Джека обрушилась бы нецензурная брань. У Италии были свои достоинства.

На стойке портье его ждало письмо от сына. Он вскрыл его, войдя в свой номер, и начал читать, стоя у распахнутого окна; солнечные лучи падали на листки с машинописным текстом.