Две невесты Петра II
Шрифт:
— Взгляни на невесту, она такая же бледная, как та мраморная статуя, что стоит у них при входе в дом.
— Да и холодная, наверно, такая же, — улыбаясь, ответил князь Иван.
Императрица, раскрасневшаяся от волнения и какого-то внутреннего оживления, нарядная, всё ещё привлекательная, блестя драгоценными камнями, украшавшими её причёску, собственноручно надела невесте и жениху приготовленные кольца.
Из-за волнения, не оставлявшего Машу, она не могла видеть, как надевая кольцо на палец её жениху, Екатерина сжала его ладонь своей маленькой и горячей рукой, посмотрев ему в глаза так откровенно и призывно, что тот на какое-то время совсем смешался
После обручения дни для Маши летели стремительно. Она то носилась по дому, то бегала в людскую, где четыре швеи день и ночь кроили и шили одежду в приданое. Тут были и рубашки. Тётка Варвара, соблюдавшая старинные обычаи, настояла на том, чтобы дюжину таких рубашек изготовили из красного шелка, украсив их кружевом и вышивкой. Особой заботой тётки и матери было постельное бельё, которого готовилось так много, что оно заполнило собой всю горницу. Для шитья платья невесты была приглашена приезжая искусная портниха из Польши, которую кстати порекомендовал жених, сказав, что многие знатные дамы Варшавы почитали для себя за честь шить у неё наряды.
Презрев старинный обычай, когда жених до свадьбы не должен был видеть невесту, граф Сапега часто бывал в доме Меншиковых, где его всегда ждали. Для него в эти дни готовились его любимые кушанья, Маша сама в такой день часто забегала на кухню, где возле длинной раскалённой плиты суетились повара, стоял шум от посуды, гул голосов и вкусно пахло то жарким, то сдобным тестом. Она даже сама пробовала готовить любимые женихом пироги с мясом.
В столовой за столом, где, кроме своей семьи, постоянно собиралось много народу, жениху нравилось все: и молодая красавица невеста, и её добрая мать, всегда с ласковой улыбкой предлагавшая ему отведать то или другое блюдо, и тётка невесты Варвара Михайловна с её бесконечными интересными рассказами о старине, о тех смешных, как казалось жениху, привычках, которые строго соблюдались раньше. Слушали рассказ Варвары Михайловны о том, как увидевший до свадьбы невесту жених уже не имел права отказаться от неё. Такие истории у жениха и невесты вызывали веселье. Улыбаясь, они переглядывались друг с другом, и взгляды их красноречиво говорили о том, что с ними такого уж никогда не случится. А Варвара Михайловна, не обращая внимания на их переглядывания, очень серьёзно продолжала рассказывать о всех старинных правилах и обрядах, положенных исполняться на свадьбе. Особенно подробно говорила она о правилах передачи приданого невесты. О приданом она всегда высказывалась сосредоточенно, словно желая жениху и невесте поступать так же, как заведено было встарь.
Графа Сапегу больше всего развлёк рассказ Варвары Михайловны о том, что приданое невесты должно было быть доставлено в дом жениха ещё до свадьбы и строго по росписи. Увидев улыбки слушавших, Варвара Михайловна серьёзно добавила:
— Это чтобы обмана не было. Как ведь в старину говорили: «Денежки на стол — девушку за стол».
При этих словах рассказчицы все громко рассмеялись.
— Не бойтесь, граф, — обратился к жениху Александр Данилович, — тут всё чисто, всё без обману. И девица за столом — сами изволите видеть — не кривая, и не слепая, и не хромая.
Слова хозяина потонули в громком смехе гостей. Смущённая разговором Маша покраснела до слёз.
— И с приданым всё будет в полном порядке, — продолжал Меншиков.
Неожиданно встав из-за стола, он вышел, сопровождаемый озадаченными взглядами обедающих. Однако недоумённое молчание было прервано его скорым возвращением.
Александр
— Вот, граф, видите эту небольшую коробочку? — спросил Александр Данилович. — Откройте её.
Жених с недоумением смотрел на отца невесты.
— Да-да, откройте, не бойтесь. Поверните ключик, и она откроется.
Присутствующие за столом, перестав есть, ждали, глядя на жениха. Граф Пётр осторожно, словно боясь сломать ключик, повернул его. Раздался тихий мелодичный щелчок, и крышка шкатулки открылась сама.
Глазам любопытствующих гостей открылось, наконец, содержимое шкатулки. Она, как волшебный сказочный ларец, доверху была заполнена драгоценностями. Тут были массивные кольца, длинные с подвесками серьги, ожерелья, и всё это блестело и переливалось от игры драгоценных камней. Послышались восхищенные, завистливые восклицания. Жених смущённо перевёл взгляд со сверкающих драгоценностей на лицо невесты, не зная, как повести себя и что сказать.
— Ну что, граф, — самодовольно проговорил Александр Данилович, — хорошо невестино приданое?
Оправившись от неловкости инцидента, которого молодой человек никак не ожидал, он взглянул на свою невесту, сидевшую напротив, пунцовую от смущения и с глазами, полными слёз, слегка отодвинул от себя драгоценности и, глядя прямо в лицо Александра Даниловича, тихо ответил:
— Приданое красивое, только моя невеста прекраснее.
В предсвадебных хлопотах незаметно прошло лето. Оставаясь одна в своей комнате, Маша подолгу лежала без сна, глядя то на подаренное женихом обручальное кольцо, то на тот давнишний, уже засохший букет белых нарциссов, к которому она никому не разрешала прикасаться.
Осень стояла звонкая, тёплая, с багряной листвой увядающего сада, со сладковато-пряным ароматом последних цветов.
Часто по вечерам Маша приходила в комнату тётки и, подождав, пока та не окончит вечернюю молитву, забивалась к ней в постель и, крепко обняв её за худенькие плечи, прижималась к ней, шепча в ухо все свои заветные секреты.
— Счастливая ты, девка, — говорила тётка. Маше ласковым голосом. — Замуж по любви идёшь, великое это дело — по любви, — вздыхая, повторяла Варвара Михайловна.
Маша замирала от её слов и про себя шептала молитву, прося Бога оградить и её, и её жениха от всяких неожиданных напастей.
Между тем дома творилось что-то неясное. Александр Данилович уезжал из дому ещё затемно и возвращался так поздно, что порой уже все спали, исключая Дарью Михайловну, которая никогда не ложилась, пока супруга не было дома, иногда ожидая его до самого утра, что сильно сердило светлейшего.
— Ну что за дела? — говорил он возмущённо. — Вырос уже вроде, нянек мне не требуется.
Но тут же, видя расстроенное лицо жены, произносил ласково:
— Не тревожься ты так, княгинюшка, обо мне.
— Да как же, отец мой, не тревожиться, — отвечала она, — Лихих людей кругом полным-полно. Вот, говорят, недавно за Фонтанкой-рекой опять кого-то жизни лишили.
— Так ведь это за Фонтанкой, — смеясь, замечал князь, — я в такую даль не езжу, что мне там делать-то. Нет-нет, я далее дворца государыни нигде не бываю. — И, помолчав, добавлял: — Хотя и там лихих людей хватает.