Две невесты Петра II
Шрифт:
— Ты всё знала? — спросила Маша с какой-то затаённой надеждой, глядя тётке в глаза.
— Да, — коротко ответила та, кивнув головой.
— Что ж ты мне ничего не сказала? — с упрёком произнесла Маша.
— Не велено было, — тихо отозвалась тётка.
— Кем же не велено?
— Отцом. Твоим отцом, вот кем. Всё ведь ещё только решалось.
— Что решалось? — не понимая, о чём говорит тётка, спросила Маша.
— Твоя свадьба с великим князем, — твёрдо
— С великим князем! — вскричала Маша, вскакивая с постели. — Да как ты можешь так говорить? Ты же знаешь, что я люблю графа Петра! Знаешь? — повторила Маша, подходя совсем близко к тётке.
— Знаю, — кивнула та.
— Так как же ты можешь, ты... — Маша несколько раз повторила это слово, не найдясь, что сказать ещё.
Варвара спокойно посмотрела на неё.
— Да, да, — горячо продолжала Маша, — как можешь ты говорить такое, ты, ты, которая сама всю жизнь любила моего отца!
При этих словах Маши лицо Варвары Михайловны побледнело, губы крепко сжались в тонкую линию. Застыв в ожидании, она, казалось, ждала, что ещё скажет ей Маша.
— Я знаю, знаю, — уже не так запальчиво и тише проговорила Маша, — слышала, как ты с батюшкой о том говорила.
Маша с опаской взглянула на застывшее, словно окаменевшее лицо тётки. Испугавшись сама своих слов, Маша подошла к ней ближе, склонилась над нею, но та никак не отозвалась. Маша опустилась пред тёткой на колени, уткнувшись лицом в подол её платья, вновь громко и горько зарыдала.
— Ну будет, будет, — наконец спокойно произнесла Варвара Михайловна, гладя Машу по растрепавшимся волосам. — Плакать-то зачем?
Маше показалось, что тётка говорит это, улыбаясь.
— Плакать не об чем, — повторила она ещё спокойнее, — а давай-ка мы с тобой сейчас чайку напьёмся.
Я велю заварить чайку с мятой да малиной, а потом и поговорим.
Сказав это, Варвара Михайловна вышла из комнаты, а сморённая горем и слезам Маша, повалившись на груду вытащенных из сундука вещей, мгновенно уснула.
Позже, напившись ароматного чаю, Маша и тётка долго-долго сидели рядом на постели обнявшись, и Варвара всё говорила и говорила ей тихим спокойным голосом, что всё, что Богом задумано и делается, — благо и нет в том большой беды, что забрали у неё любимого жениха.
— На всё воля Господа, — уверенно повторяла тётка, крестясь на икону в божнице.
Маша слушала её молча, казалась совсем успокоенной, убеждённой её доводами, но неожиданный вопрос, заданный Варваре Михайловне, говорил о том, что её спокойствие только внешнее.
— Так ты говоришь, — повернулась она к тётке, посмотрев на неё глазами, полными муки, — что его не велено
— Сама государыня строго наказала за ним следить, чтоб никуда из дворца не отлучался.
— Так вон оно как, — вздохнула Маша, как показалось Варваре, с облегчением. — Я-то думала, что он по своей воле перестал у нас бывать, а тут вот оно что. — Она не договорила и вновь глубоко вздохнула.
— Да неужто он по своей воле отказался от такой молоденькой красавицы, как ты? — улыбаясь, проговорила Варвара, обнимая племянницу.
— Полагаешь, любит он меня?
— Не сомневайся, моя красавица, не сомневайся! Любит, конечно, любит!
— А уж я-то его как люблю, — вновь всхлипнула Маша, и слёзы снова потекли по её лицу.
— Ну полно, полно, дорогая, успокойся. Давай-ка лучше поговорим о твоём другом женихе.
Маша безучастно кивнула и так же безучастно слушала, как долго и ласково говорила ей тётка о том, что государыня сильно хворает, что долго ей не прожить, а там...
— Что ж там? — безразличным голосом спросила Маша.
— А там, — вдохновляясь, продолжала Варвара Михайловна, — а там он станет государем.
— Почём ты знаешь, что он? — как будто заинтересовалась Маша.
— Уж поверь мне, что всё так и случится, об этом уж батюшка твой постарается.
Словно не замечая последних слов о том, что «батюшка постарается», Маша, казалось, внимательно слушала тётку, которая продолжала рисовать перед нею заманчивые картины жизни, когда она станет женой великого князя, а он потом российским государем.
Обдумав слова тётки, Маша наконец сказала:
— Так ведь великий князь слишком молодой ещё для брака.
— И-и, полно, красавица! Что ты такое говоришь? Да в старину, знаешь ли, как молодца женили? — Варвара Михайловна вопросительно посмотрела на Машу.
— Как? — слабо улыбнулась та.
— Да как можно ранее, чтоб в холостой жизни не избаловался.
— Не избаловался ? Как это?
— Да так. Чего молодому да неженатому делать? Будет тогда, как князь Иван Долгорукий, за всеми девицами волочиться.
— А Иван Долгорукий хорош собой, — отозвалась неожиданно Маша.
— Ну и что с того, что хорош? С лица-то воду не пить, а так-то за душой у него, говорят, и нет ничего. Он прилепился теперь к великому князю, такая, говорят, дружба — водой не разольёшь.
Маша молчала, а Варвара Михайловна продолжала всё так же тихо, спокойно, уверенно:
— Да и великий князь из себя видный, не гляди, что ещё молод. Ты ведь его видала, сама знаешь.
— Видала, — эхом отозвалась Маша.