Две невесты Петра II
Шрифт:
— А о ком же ещё? Понятно, о ней.
—Ну, батюшка, не больно-то ты о ней уважительно поминаешь.
— А чего о ней уважительно поминать? Сама такая потаскуха была, и девка вся в неё пошла. Вон как за государем гоняется, стыд-то девичий в Москве оставила, сюда, почитай, одна явилась государя подманивать!
Князь Иван молчал, недоумённо глядя на отца и ожидая от него объяснений его появлению в лагере и горячей обвинительной речи против покойной государыни и цесаревны Елизаветы.
— Попомни, — строго начал князь Алексей, грозя сыну пальцем, —
— Это ежели государь на цесаревне женится? — уточнил князь Иван.
— Ну да, да. Как только сей союз заключится — нам конец, — повторил старший Долгорукий.
— Я в толк никак не возьму, батюшка, от меня-то вы чего хотите?
— Чего хочу! — сердито произнёс князь Алексей. — Неужто самому нельзя догадаться?
— Догадаться? — удивился сын. — Это о чём же мне следует догадаться?
— Да о том, беспонятный ты мой сынок, что Лизку эту от государя отвадить надо.
— Как же её отвадить?
— Не прикидывайся агнцем невинным, будто ты не знаешь, как девку к себе приманить.
— Как девку приманить? — улыбнулся князь Иван.
— Да-да, приманить, и тут, полагаю, тебе мой совет не требуется и просить ты у меня его не станешь.
— Не стану, верно, не стану. Но, — продолжал князь Иван без улыбки, — здесь дело не в том, чтобы девку приманить, а в том, что государя-то от цесаревны никак не отвадишь.
— Государя? — переспросил князь Алексей Григорьевич.
— Вот именно: государя. Ведь не она за ним по полям, как вы говорите, гоняется, а он за ней.
— Ах, вон оно как, — протянул Алексей Григорьевич.
— Да вот так, — кивнул князь Иван, — она-то под венец не торопится.
— А ты откуда знаешь? Сам, что ли, предлагал? — заинтересовался князь Алексей.
— Может, и так, может, спрашивал.
— И что? Отказала?
Князь Иван молчал, вспоминая тот памятный день в Лефортовском дворце, когда, танцуя с нею, опьянённый её близостью и остротой соперничества, он, смеясь, а на самом деле с тревогой ожидал от неё ответа на его предложение выйти за него замуж. Хорошо помнил её звонкий смех, дразнящий взгляд, однако ответа от неё так и не последовало. Но он понял всё, увидев вошедшего в зал государя.
— Что ж, отказала? — вновь спросил князь Алексей, окликая умолкнувшего сына.
— Да так, — пожав плечами, неопределённо ответил князь Иван.
— Откажет, откажет, не сомневайся, — уверенно проговорил старый князь. — Зачем ты ей сдался, когда она повыше тебя метит...
— Да никуда она не метит, — начал сердиться князь Иван. — Ты её не знаешь: не выйдет она замуж ни за кого.
— Как это ни за кого? — удивился князь Алексей.
— Да так, ни за кого.
Замолчав, князь Иван вспомнил слова цесаревны на его признание, что он её любит и готов жениться: «Да я-то тебя, Ванюша, не люблю, а замуж только по любви пойду».
— Не любит она никого, — наконец прервал молчание князь Иван.
— Любит — не любит, а за государя-то и без любви
— Нет, попомни моё слово, не выйдет она за него, — уверенно сказал князь Иван.
— Вот это хорошо, ты меня, сын, успокоил.
— Так что немец ваш ни с чем и останется.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, наконец князь Алексей произнёс:
— Вообще-то нечего ей здесь делать, нечего возле государя болтаться да все карты путать.
— Что же прикажете с ней делать?
— А ничего с ней не надобно делать. Замуж её отдать куда ни на есть подальше от России.
— Это куда ж? Да за кого?
— Да хоть бы и за сына короля польского.
— Это за Морица Саксонского, что ли?
— А чем не жених?
— Конечно, — усмехнулся князь Иван, — хорош жених: раз шесть уж был женат.
— Ну шесть или пять — не в этом дело. Он, я стороной слышал, не прочь жениться на Лизке.
— Да, не прочь, коли ему герцогиня Курляндская Анна отставку дала.
— Много ты знаешь, — махнул рукой князь Алексей. — Это не она ему отставку дала. Где там, влюблена была в него как кошка. Это светлейший, не тем будь помянут, ей все карты смешал.
— Это почему же? — удивился князь Иван, но ответа не получил.
Кто-то, подойдя к его палатке, громко позвал князя Алексея. Поднявшись, тот пообещал сыну ещё наведаться, поскольку у него есть ещё что сказать.
Однако продолжить разговор с сыном князю Алексею случилось не скоро. При дворе произошло событие, заслонившее всё остальное.
Великая княжна Наталья Алексеевна — сестра государя Петра II — умирала. Проведя консилиум, придворные врачи пришли к единому мнению, что состояние княжны безнадёжно.
Окольными путями узнав о суровом приговоре врачей, Наталья Алексеевна сначала очень испугалась. Лёжа без сна долгими ночными часами, она никак не могла свыкнуться с мыслью, что совсем скоро её не станет. Её сознание никак не хотело смириться с тем, что всё-всё, что её окружает, всё, кого она любит, останутся жить, а её не будет. Не будет ни здесь, в Москве, ни где-нибудь в другом месте. Она вскакивала с постели, принималась метаться по спальне, иногда даже одевалась и, проскользнув мимо спящих караульных и сиделок, выбегала на улицу, в сад, где уже вовсю хозяйничала осень. Набегавшись, тяжело дыша, она останавливалась, прислонялась к дереву, обнимала его шершавый, влажный от сырости ствол, прижималась к нему щекой, и безудержные слёзы жалости к себе текли по её лицу.
В один из таких побегов она неожиданно натолкнулась в саду на человека, который, улыбаясь, шёл ей навстречу. Поравнявшись с княжной, он низко поклонился ей и сказал:
— Раненько, княжна, встаёте, раненько.
— Ты разве знаешь меня? — удивилась Наталья Алексеевна.
— Как не знать, — ответил незнакомец.
— Но кто ты? Я тебя никогда здесь не видала, — недоумённо произнесла княжна, разглядывая пожилого невысокого роста мужчину, по платью которого трудно было определить, кто он: то ли служитель, то ли купец.