Две половинки райского яблока
Шрифт:
– Предлагаю подумать хорошенько, – произнес Флеминг, и я вздрогнула. – Прежде, чем предпринимать… какие-то шаги.
Господин Романо не ответил.
– Ой! – вскрикнула вдруг Марина. – Смотрите, кот!
К нам подходил, неторопливо и важно пробираясь сквозь траву, крупный черно-белый кот. Подойдя совсем близко, поднял морду, окинул нас янтарными глазами и мяукнул сипло, как будто спрашивал, кто мы такие и что нам здесь нужно.
– Это не кот, – сказал Флеминг. – Это бывший волк, прибившийся из лесу… Сторож.
– Ладно, дети мои, – подвел черту господин Романо. – Кот как кот, дом как дом. Дома, побывавшие под бомбежкой, как правило,
Клермон только пожал плечами. Ему было все равно.
– Я предлагаю, – продолжал господин Романо, – сделать пару снимков, а наш романтик Флеминг сравнит их с планом и определит наверняка, где был камин, а где – кабинет с картиной. Кстати, о картине. Мариночка, мы не могли бы увидеть картину… прямо сейчас? А потом приглашаю всех присутствующих на ужин. В любое место, которое вам нравится. Согласны, девочки?
Глава 20
Чудеса
Володя Маркелов исчез. Без следа. Я несколько раз звонила ему, но мне так никто и не ответил. Соседка, прогуливающая толстого кота на поводке и в ошейнике, долго думала, а потом ответила, что в двадцатой живут какие-то новые люди, тут полно новых, кто сейчас дома – не знает, не видела.
– Правда, зайка? – обратилась она к коту. Толстый, как подушка, серый кот задрал голову кверху и ответил «мр-р-р», видимо, соглашаясь с хозяйкой. – Мы не видели! – повторила соседка.
Я поднялась к себе. Господин Романо и компания отправились в музей, а мне было приказано выбрать самое красивое из своих платьев и быть готовой к восьми часам – мы едем ужинать. Не куда-нибудь, а в «Английский клуб». А это вам не фунт изюму, как любит повторять Флеминг.
Почему, Наташа, «не фунт изюму», спрашивал Флеминг. При чем тут «фунт изюму»? Как это будет по-английски? «No kidding» [5] , – неуверенно отвечала я. Поговорки, пословицы и вообще фольклор – это вам не учебник, где все как дважды два четыре. Это как жизнь, где дважды два часто пять или даже шесть…
5
No kidding (англ.) – соответствует выражению «без шуток, на полном серьезе».
Анчутка стоял на пороге, вытягивая поочередно лапы во все стороны – потягивался. Взъерошенный, с торчащими ушами, заспанный, он даже не обрадовался мне. Видимо, отвык. Что за радость от такой хозяйки, думал, наверное, Анчутка. Не играет со мной в кошки-мышки, не покупает игрушки, с утра до вечера на работе. И настроение тоже… все время плачет. И пьет пиво. Терпеть не могу пива! Бр-р-р!
Я взяла его на руки. Он не замурлыкал в ответ. Я испугалась. Может, заболел? Прижала к себе, он ткнулся холодным влажным носом мне в шею. Нос холодный – значит, здоров. Обыкновенная
– Извини меня, Анчутка, – сказала я с раскаянием. – Я – эгоистка без стыда и совести, я занята только своими проблемами. Жорой занята, как будто это что-то изменит… Тебе не понять, тебя не бросали. Хочешь, давай спросим у Шебы, как нам жить дальше? Хочешь?
Анчутка замурлыкал и потерся головой о мою щеку.
Следующие минут двадцать мы болтали с Шебой о смысле жизни, а также о любви. Я сидела на полу, Анчутка – у меня на плече. Шеба, освещенная светом, падающим сверху, смотрела загадочно.
– Знаешь, где мы сегодня были? – спросила я. – В лесу, в старом поместье господ Якушкиных. Там теперь одни руины… и, честное слово, я не знаю, зачем Его Превосходительству это нужно. Ехать в такую даль, чтобы найти кучи мусора, разор и запустение. А взять фамильную часовню? Я никогда в жизни не была на заброшенном кладбище. Там только фильмы ужасов снимать… в этой часовне, и старинные памятники черного мрамора, как застывшие люди. Или привидения. Воображаю, как это выглядит ночью, при свете луны. Ужас! Зачем ехать было? Из-за любви к… чему? К семье? О которой он ничего не знал до смерти своей старой тетушки Софи? Или просто любопытство?
Шеба молчала, только смотрела непонятно. Что-то переменилось в ее облике. Я протерла глаза. Исчезла метла. Ручки Шебы в пышных рукавах с кружевными манжетами были расставлены в стороны. Пальчики правой сжаты, словно по-прежнему обхватывали древко метлы, но метлы не было. Казалось, она развела руками, словно хотела сказать:
– А может, не только любопытство…
– Ты думаешь? – спросила я, шаря взглядом по полу. Растрепанная метла лежала на полу у ножки торшера. Изжеванные красные прутики были разбросаны вокруг. Анчутка! Вот причина его странной задумчивости – отравился крашеными прутиками, дурачок! – Ты думаешь, здесь какая-то тайна? – спросила я Шебу. – Ты думаешь, господин Романо ищет клад? Ящик с дублонами? Фамильные бриллианты, зарытые поспешно в семнадцатом году? А тетушка Софи сообщила последнему представителю рода Якушкиных, куда нужно ехать и где копать? А почему только сейчас? А не раньше? Зачем ждать так долго?
Шеба чуть дернула плечиками. Ямочка на левой щечке обозначилась глубже.
– Опять тайна? Ты думаешь, тайна? Какие в наше время тайны… Все уже давно известно. А если неизвестно, то нужно всего-навсего заглянуть в Интернет. Кстати, ты не знаешь, куда пропал Володя Маркелов? Мы собирались в ночной клуб. Ты не представляешь себе, Шеба, какая у меня теперь работа. Это тебе не Банковский союз! Кроме того, я познакомилась с магом и волшебником Хабермайером. Ты должна его знать. Вы, маги и волшебники, все знакомы друг с другом. Удивительный красавчик! А я-то думала, все маги вроде Мерлина – маленькие, злые, с крючковатым носом. А может, он просто фокусник? Артист? А какая, собственно, разница? Какая разница, если я не могу отличить поддельных летучих мышей от настоящих?
Грэдди Флеминг… это секретарь господина Романо. Тоже ничего, но страшный сухарь. Настоящий английский стряпчий из романа Диккенса.
А Клермон! – Я рассмеялась. – Тонкий, нежный как цветок, вечно недовольный. Кроме того, у него хронический насморк из-за гостиничных сквозняков. Все время чихает. Вообще, странная команда у господина Романо, надо тебе заметить. Флеминг называет ее «форс-мажорный квартет». Теперь, говорит Флеминг, мы – квинтет. Это из-за меня. А господин Романо называет их всех своей семьей.