Две повести о Манюне

Абгарян Наринэ Юрьевна

– Стой! – кинулись мы к ней.

– А вот фигушки вам, – фыркнула Манька, вылезла в окно, подбежала к краю коротенького карниза веранды и спрыгнула во двор. С закрытым зонтом в руках.

– Ааааааааааааааааааа, – заорали мы и побежали вниз по лестнице, – Бааааааааааааааааааааааааа!!!!

– Чего там? – выскочила из кухни испуганная Ба.

– Маняяяяяяя выпрыгнула в окнооооооооооо!!!!!!!

– Как выпрыгнула? – заклокотала Ба и побежала за нами.

Выбежать во двор мы не успели, потому

что распахнулась входная дверь, и в прихожую шагнула целая и невредимая Маня.

– Ыаааааааааааааааааа, – рыдала она в голос.

– Мария, – запричитала Ба, – детонька, что у тебя болит?

– Ничегооооооооо, – рыдала Маня, – только ладошки поцарапала. – Она выставила вперед свои ладони. – Это я, когда приземлялась, подставила рукииии…

– Пошевели пальцами… пошевели ногами… пошевели руками… – диктовала Ба. – Голова не болит и не кружится?

– Нееееееееееееееет, – плакала Маня.

– А ноги?

– Неееееееееееееееееет!

– А спина?

– Нет!!!

– А чего же ты тогда плачешь? – не вытерпела Каринка.

– Зонтик сломалсяааа, – зашлась в истерике Манька.

Ба махнула рукой и побежала звонить дяде Мише.

– Приезжай скорее, – кричала она в трубку, – нужно Маню отвезти в больницу и сделать ей рентген костей.

Потом она обернулась к нам:

– Дети, где ваш папа?

– На дежурстве.

– Это хорошо. – Ба стала набирать номер отцовского рабочего телефона. – Але, Юра? Нужен рентгенолог. Я понимаю, что воскресенье. Маня в окно выпрыгнула. Скоро будем.

Пока дядя Миша ехал, Ба постелила прямо на полу в прихожей большой плед и заставила Манюню лечь на него.

– Не двигайся, – велела.

– Да у меня ничего не болит! – ныла Маня.

– Горе луковое! – ругалась Ба.

Мы с Каринкой сидели рядом и скорбно обмахивали пострадавшую журналом «Здоровье».

Потом примчался дядя Миша, и мы поехали в больницу. У ворот нас встретил папа с целым десантом медработников. Маньку торжественно загрузили на каталку и повезли делать снимки.

– Прощайте, – махала нам рукой Манька, – может, когда-нибудь и увидимся!

– Я пойду с вами, – ринулась Ба.

– Роза, я тебя очень прошу, оставайся здесь, – прикрыл грудью медперсонал папа, – не переживай, все будет в порядке. Под мою ответственность!

– Дядь-Юра, может, вы мне заодно и зубы запломбируете? – предложила Манька.

– Обязательно, – затрусил за каталкой папа, – сначала запломбирую, потом вырву все до единого!

– Ух ты, – обрадовалась Манюня.

Пока Маньке делали рентген, а потом проявляли снимки, мы сидели во дворике и наблюдали за больными, которые прохаживались вдоль лавочек.

– Будете себя плохо вести, вам вырежут аппендикс, и вы тоже будете по стеночке передвигаться, – внушала нам Ба.

– Мы будем себя

хорошо вести!

– Мам, ну чего ты детей пугаешь? – встрял дядя Миша.

– Не мешай мне их воспитывать! – рассердилась Ба.

Минут через двадцать появился папа.

– Ну что? – подбежали мы к нему.

– Все в порядке, ни трещинки, ни растяжки.

– Уф, какое счастье, – вздохнула с облегчением Ба, – а где же Маня?

– Она сидит в моем кабинете и требует, чтобы я ей зуб запломбировал. Или вырвал на худой конец, – засмеялся папа.

– Убью, – выдохнула Ба и ринулась к проходу в больницу.

– Дома! – крикнул дядя Миша и припустил за Ба.

Потом мы заехали к нам домой, и мама накормила нас хашламой.

– Ай, Надя, – щедро посолила свой обед Ба, – я когда-нибудь протяну ноги из-за ее выходок.

– Тетя Роза, все будет в порядке, – отобрала у нее солонку мама.

– Да? – Ба взяла перечницу и обильно поперчила обед. – Она меня до могилы доведет, я тебе говорю!

– Надя, убери перечницу со стола, – сказал папа.

– Да-да-да, – попробовала Ба обед, – можно и соль убрать, Надя, ты пересолила и переперчила хашламу, ее есть невозможно!

Потом все Манино семейство сходило к нам в туалет, потому что сантехник дядя Володя обещал быть только вечером.

А вечером пришел дядя Володя.

– Роза, только ради тебя я вышел в свой выходной! – сказал он вместо приветствия.

– А я слышала, что ты с утра у Антонянов был, – встала руки в боки Ба.

– Был, – не стал отпираться дядя Володя, – только Антоняну я никак не мог отказать, он же мой непосредственный начальник! Ну и тебе не смог отказать. Побоялся.

Потом дядя Володя зашел в туалет и сказал:

– Я… маму вашего хозяина… что это такое вы тут накакали?

– Это не накакали, это тесто, неужели не видно? – рассердилась Ба.

– Роза, тебе больше негде было тесто замесить, пусть бог тебе даст удачу?

– Валод! – выбесилась Ба. – Проблема не в тесте, там в трубе поварешка застряла!

– Хэх, – крякнул дядя Володя и полез в унитаз, – столько лет работаю сантехником, ни разу еще поварешку из туалета не доставал.

– Переживи как-нибудь молча свою премьеру, – пробухтела Ба.

Когда дядя Володя вытащил, наконец, поварешку и засобирался домой, Ба взяла его за локоть:

– Владимир Оганесович, – проникновенно зашептала она, – я надеюсь, вся эта история останется между нами?

– Обижаешь, Роза Иосифовна, – громко сглотнул дядя Володя.

– Иди, – смилостивилась Ба.

И сантехник ушел в темноту, унося с собой сумбур своих мыслей.

«Интересно, что они хранят в холодильнике, если в туалет ходят с половником», – лихорадочно соображал он.