Две повести
Шрифт:
– Что, что?.. – с трудом шевеля языком, спросил я.
– Что с тобой, Витенька? Ты так кричал, что я перепугалась!
– Сон… Сон дурацкий приснился… Все нормально, – приходя в себя, не сразу ответил я.
– Ты не заболел?
Жена присела на кровать и коснулась мягкой, теплой ладонью моего лба.
– Температуры нет, но у тебя вся голова мокрая, – сказала она обеспокоено.
Я освободил из-под одеяла руку и накрыл ею ладонь жены, удерживая ее на лбу.
– Посиди со мной, – попросил я.
Откинув одеяло, я подвинулся и положил голову ей на колени.
– Потерпи. Потерпи минутку.
Потерпев, жена спросила:
– Хочешь, полежу с тобой?
– Хочу, – ответил я, – хочу, как никогда. Но сначала мне надо переодеться.
Что я и сделал, а затем мы легли. Я обнял жену, она прижалась ко мне и уткнулась головой в мое плечо.
– Спи, – сказал я. – Спи. Спокойной ночи.
– А ты? – спросила жена.
– И я, – коснулся я губами ее волос.
Жена затихла, а я стал глядеть в потолок, словно надеясь отыскать там разгадку моих снов. Они стояли передо мной, нетронутые тленом пробуждения, загадочные, полные скрытого смысла, продолжая непрерывную цепь круглосуточных откровений. Ясно одно: кто-то во сне и наяву пытается мне что-то сообщить, к чему-то побудить. Но отчего так причудливо перепутаны благожелательность и агрессия, смирение и злорадство, доверчивость и коварство? Будто двуликий неспокойный Янус поворачивается ко мне то одной стороной, то другой!
Моя рука, обнимающая жену, скользнула и легла на ее притихшую талию.
"Какое слово они хотели от меня услышать? И этот голос, который угрожал, и эта женщина с тонкой талией, такая нежная, такая печальная…" – подумал я и отчетливо вспомнил ее послушный стан, откинутую голову, короткие пышные волосы, тихий голос. Рука моя покинула талию жены, миновала изгиб бедра и замерла там, где располагалась остановка по требованию. Жена никак не отреагировала. Я подождал и принялся тискать мягкое, податливое под рубахой полушарие, прилагая усилия, достаточные, чтобы мой интерес не выглядел случайным. Жена даже не пошевелилась. Я стал возбуждаться в одностороннем порядке. Продолжая действовать одной рукой, я осторожно потянул край рубахи, освободил полушарие и мозолистой ладонью автомобилиста-любителя вошел в контакт с мягким местом. Удивительно, но даже после этого жена осталась равнодушна к своему ближайшему будущему. В некотором разочаровании я ослабил хватку и вернул руку на талию.
– Еще, – тихо сказала жена.
– Ах ты, обманщица! – возмутился я и стиснул жену в объятиях.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Прекрасно! – воскликнул я. Жена поцеловала меня, и я ринулся в атаку.
Смято одеяло, скинуты одежды, отброшено целомудрие. Я словно впервые увидел белеющее в темноте тело жены и взалкал его. Ползая вверх и вниз, я с восторгом обнаруживал на нем прелестные холмы, впадинки и бугорки. Я водил по ним ладонью, ласкал волнующие изгибы и склонялся перед совершенством линий. Я разводил их руками и нырял в них лицом, гладил, сжимал и целовал, возбуждаясь все сильнее. Жена отвечала мне, выгибая
Я толкал голым задом любопытную ночь. Я трудился, как шахтер, упирающий отбойный молоток в свежий пласт золотой руды. Я работал, как пьяный слесарь, расширяющий напильником отверстие детали.
– Скажи мне что-нибудь! – выдохнула жена, сверкнув в темноте глазищами.
– Что сказать? – замер я.
– Какое-нибудь слово! – из последних сил произнесла жена, подталкивая меня снизу.
– Какое слово? – пробормотал я, боясь услышать в ответ что-то страшное.
– Что ты меня любишь! – подсказала жена, изнемогая.
– Я тебя люблю! – нисколько не кривя душой, выговорил я и запечатал ей рот французским поцелуем…
Сдавленное дыхание на грани обморока, ураган чувств на пороге истерики, запоздалое прозрение на краю жизни. Мы дергаемся, как под ударами тока и, наконец, распадаемся. Ночь-соучастница набрасывает на нас свой снисходительный покров.
Спустя некоторое время жена говорит слабым грудным голосом:
– Это было что-то неземное…
– Да, – соглашаюсь я.
– Такого не было с тех пор, как мы поженились…
– Да, – подтверждаю я.
– Ты меня правда любишь?
– Да, люблю, – признаюсь я.
Жена прижимается ко мне и кладет голову на грудь. Я лежу, закрыв глаза. Моя голова пуста. Так мы и заснули.
Под утро ко мне в сон явился антиквар Иванов. Он прошел через всю комнату, взял стул, уселся возле кровати и стал смотреть на меня и спящую жену. Я застеснялся и свободной рукой подоткнул одеяло.
– Спите, спите! – успокоил антиквар. – Я вам не помешаю.
И опять уставился на нас.
– Я вам звонил, – сообщил я ему, чтобы не молчать.
– Я знаю, – ответил он.
– Мне сказали, что ваш номер не существует.
– Я знаю.
– Но ведь это был ваш номер?
– Да, мой.
– Почему же вы не ответили?
– Не пришло время.
– Ваши друзья совсем меня задолбали! Даже во сне покоя не дают! – пожаловался я.
– Это не мои друзья, это ваши.
– И как же мне дальше быть?
– Терпите.
Помолчали.
– Скажите, вы когда-нибудь обращали внимание на то, что в сексе земных существ присутствует космическая составляющая? – неожиданно поинтересовался гость.
– Что вы имеете в виду? – смутился я.
– Процесс сотворения у вас, если рассматривать совершаемые вами при этом движения, имеет одновременно волновой и дискретный характер и может быть описан уравнениями квантовой механики.
Я подумал и глубокомысленно сказал:
– Первый раз слышу такое членораздельное объяснение. Никогда об этом раньше не думал.
– Ну, понятно. Как у вас говорят: дурацкое дело не хитрое. А вот скажите, что вы знаете про пси-волну и ее интенсивность в каждой точке псевдоевклидова пространства?