Две сестры, два ветра
Шрифт:
«Грубая, конечно, — подумала про неё Нюра, — но попробую спрясть нитку».
И принялась за работу. И только когда села за прялку да взяла в руку веретено, поняла, чья это шерсть.
«Значит, Медведь приходил к нам, — начала свои рассуждения Нюра. — Но почему же мы не заметили раньше?.. Ну конечно, мы встали и сразу побежали вниз, потому что утро было солнечное и прозрачное».
При этом принцесса посмотрела в окно и увидела Медведя.
«Впрочем, как и всегда, — вздохнула она, — а потом обвалилась лестница, и мы больше не
«Где же взять ещё?» — подумала пряха и снова взглянула в окно, где по-прежнему гулял Медведь.
— Но позвольте, это же Медведь! — воскликнула она. — А значит, страшный. Хотя… Хотя, если он приходил к нам и не пытался слопать… Значит, его можно не бояться! — и кинулась бегом из башни.
В ту осень Медведь иногда гулял у замка и привык, что принцессы, увидев его, мчатся прочь. А тут вдруг Нюра бежит к нему. От неожиданности зверь сам припустил к лесу.
— Да постой, куда же ты? — закричала она ему.
— И правда, куда? — удивился себе Обёрткин и остановился.
Нюра добежала до него, затараторила:
— Послушай, Медведь, милый, ну, пожалуйста, не сердись, прошу тебя, дай немного шерсти, совсем чуть-чуть, капельку, собственно, это пустяк, во как нужно! Дай-ка я почешу тебя за ушами, говорят, медведям это нравится.
И бесстрашно протянула руки к его голове.
«Какая она храбрая!» — с восхищением подумал Медведь и вдруг засмеялся и сказал:
— Ну, хватит, хватит!
— Обёрткин? — удивилась принцесса, увидев перед собой не медведя, а одноклассника.
— Обёрткин, это ты? Нет, серьёзно? А ты не притворяешься? Ты и вправду Обёрткин?! — всё не унималась Нюра.
— Ну да, я. Между прочим, у меня имя есть.
— Прости, Миш, это я от радости.
Шурочка увидела в окно, как идут по лугу, держась за руки, Нюра с каким-то мальчиком, кажется, это её одноклассник.
— Возвращаются! Люди возвращаются! Это освободился Армавирка!
И тут же подул северный ветер, так сильно, что воздушные змеи чуть не оторвались. Потом ударил ливень, а когда прояснилось, в воздухе затрещали лопастями вертолёты, по железной дороге приехал поезд — возвращались жители. Вернулся и король. Праздник шумел неделю.
— Это всё Армавирка, — говорила Шурочка Обёрткину, который принёс Нюре последние цветы с Овечкиного взгорка.
Но это был не Армавирка. Ему так и не удалось вырваться. А насылающим северный ветер стал совсем другой человек. Он уже давно ждал момента, когда же можно будет заняться своим ремеслом. Уж и нянюшка еле ходила, и воздушных змеев Шурочка понаделала, а всё равно внутри страны ничего не менялось. Но как только Нюра переборола свой страх и Обёрткин из медведя снова стал Обёрткиным, Насылающий Ветер слегка дунул.
Армавирка вернулся. Но это был другой Армавирка, с потухшими глазами. Он больше
Невеста ветра
1
На третий день ей это надоело.
— Уйдём, — сказала она.
— Куда?
— Не знаю, неважно, важно не это, уйдём, я не могу смотреть, как ты тоскуешь здесь. Уйдём, прошу тебя, куда захочешь. Ты устал.
— Я думал об этом, Шурочка, я хотел уйти один, без тебя… Да, без тебя… Ты здесь выросла, у тебя родители, сестра, няня.
— Я выдержу, уйдём.
Никого не предупредив, держась за руки, Армавирка с Шурочкой спустились с башни и пошли. От замка до границы Таэваса два дня быстрого ходу. Они преодолели этот путь за неделю. Шли не спеша, присаживались на пеньки. В деревнях пили квас и молоко из крестьянских крынок. Подбирали последние листья. Прощались со страной.
На второй день пути выпал снег. На четвёртый — начал таять. В Таэвас, как и в другие страны, возвращалась весна. А они покидали родину. Шли к солнцу.
— Что я наделал, что наделал… — бормотал Армавирка, — и никто, никто не помнит, все забыли. Война, беспамятство, застывшее время — всё из-за меня…
— Всё прошло, прошло, — успокаивала его Шурочка.
— Стыдно, стыдно-то как, — не замечал он её утешений, — лучше, ты права, лучше уйти, чтобы никто не видел меня, не попадаться никому на глаза. Если уж…
Так они дошли до границы своей страны. Река Рубежница преградила путь. Армавирка и Шурочка ступили на мост.
— Не пущу, не пущу, не пущу, — зашептала вода.
— Ну, пожалуйста, ну Рубежница, — просили они.
— Зачем, зачем, зачем?
— Больно, Рубежница, отпусти.
— Не пущу ветер, не пущу Шурочку. Не пущу ветер, не пущу Шурочку, — гремела вода о камни.
— Я больше не ветер, я могу уйти.
— Ветер пущу, пущу ветер, Шурочка, стой.
— Я его жена, я пойду с ним.
— Не ври, не ври, не ври.
— Ну, тогда обвенчай нас. Пожалуйста, я не смогу без него. Даже в Таэвасе.
— Муж для жены, жена для мужа. Муж для жены, жена для мужа. Муж для жены, жена для мужа, — успокаиваясь, пропела вода и вынесла на берег два колечка.