Две столицы
Шрифт:
— Ах, что делают бестии! — рядом заволновались Никитин с охранниками
Разумеется, с десяток кирасир полетели на землю от ружейного огня. Но свою работу они сделали. После их рейда сплошной линии костров не стало. А отдельные очаги возгораний больше не могли помешать атаке екатерининских солдат. И после нескольких мало результативных залпов, теряя людей от ответного огня, солдаты регулярной армии ринулись в штыковую.
Две ужасные новости прибыли в блистательную столицу российской империи в один день. Высшее общество тревожено перешептывалось. Смерть возможного симпатизанта
Поминки проводили в Царском селе в узком кругу. В Малом зале собрались только самые близкие соратники — Чернышев, Суворов — старший, Вяземский. Было также несколько фрейлин из подруг. Екатерина вышла к столу во всем черном, с опухшим от слез глазами. Толстый слой пудры покрывал ее лицо.
Чиновники и придворные встали, каждый стал подходить с соболезнованиями.
— Ах, оставьте господа! — вновь расплакалась императрица — Сегодня самый черный день за все мои годы в России. Ужасно, ужасно….
— Помилуй, матушка! — припал к руке Вяземский — Были и худшие времена. Надо держаться
— Как же держаться? — возражала Екатерина, вытирая слезы платком — Когда удар за ударом. В туретчине Гришу зарезали. А потери у Григория под Муромом каковы! Лучшие солдаты державы полегли. Семеновцы побиты почитай полностью. Сколько молодых дворян погибло…
Екатерина закрыла лицо ладонями. Пытаясь глубокими вдохами сдержать плачь.
Испуганные слуги, стараясь не глядеть на императрицу, начали вносить кушанья, разливать вино по бокалам.
— Прошу господа — императрица, успокоилась и указала на стол — Помянем героев.
Вельможи расселись, подняли первый тост за упокой души. Потом выпили еще. Лакеи принялись раскладывать кутью. Екатерина уставилась в свою тарелку из знаменитого Кабинетного сервиза. На фарфоре были изображены карты российских губерний. Змеились синие реки, высились пики гор. Как часто этот сервиз выручал императрицу. Обедаешь с какими — нибудь придворными, глянешь в тарелку и поражаешь аристократов знанием отечественной географии.
На этот раз сервиз нанес ещё один укол боли. На нем красовалась часть средней Волги с Нижним Новгородом и Казанью.
— Господа — сквозь усилие произнесла Екатерина — Надобно бы обсудить Паниных. Думаю, надо их выпускать из крепости. Нынче как никогда требуется единство в наших рядах.
Вяземский обеспокоенно переглянулся с Суворовым.
— Ежели их выпускать — сквозь усилие произнес глава Тайной экспедиции — То можно ждать… Одним словом…
— Василий Иванович, не таись! Говори прямо — строго произнесла императрица — Здесь все свои
— Братья потребует вашего отречения в пользу Павла — наконец, решился Суворов. Фрейлины ахнули, за столом повисло тяжелое молчание.
— Я готова обсуждать сие — Екатерина подняла глаза на придворных — для спасения России и династии.
— Это никак невозможно — загорячился Вяземский, Чернышев согласно закивал.
— Мы еще сильны — произнес глава Военной коллегии, отбрасывая прочь вилку и нож — Даже если его светлость граф Орлов и потерпит конфузию под Муромом — у нас достаточно верных войск, дабы вернуть себе военную удачу. Пугач — проходимец, ему не может везти вечно. Победитель турок, сын ваш доблестный — Чернышев поклонился Суворову старшему — Уже вызван в Россию и будет кому поручить все наши силы. К июлю в отеческие
— Ежели дела наши возле Мурома пойдут плохо — возразил Чернышеву Вяземский — Сие означает падение Москвы, Владимира…
Атмосфера за столом стала совсем тяжелая, придворные только мрачно пили вина не прикасаясь к яствам, которые носили и носили лакеи.
— Василий Иванович, отпишите Павлу — Екатерина обратилась к Суворову — Жду его в столице как можно скорее. И пущай вывозит с собой коронационные регалии из Кремля. Дайте приказ генерал — губернатору Москвы.
Я глядел на перешедших в атаку измайловцев и внутренне костерил себя на чем свет стоит. Моя утренняя накачка артиллеристов на тему контрбатарейной борьбы сыграла роковую, а может и фатальную роль. Затянувшие свою дуэль бобмардиры Чумакова промедлили с отражением действий конницы и допустили рукопашную, которой я боялся неимоверно.
Все — таки я являлся дилетантом в военном деле нынешних вермен. И первое же по настоящему большое сражение это выявило. Как и выявило недостаток опыта у моих артиллерийских офицеров, не сумевших быстро и правильно оценить обстановку. Теперь их залпы картечи, вырывающие просеки в цепях противника уже не могли остановить атаки озверевших от потерь екатерининских солдат. Слишком близка оказалась цель.
Это была настоящая русская, молодецкая штыковая атака. Которая уже наводила страх на осман и прусаков, и с которой пока еще не познакомились французы и прочие британцы. Но противник у атакующих оказался таким же русским солдатом. Пусть менее вымуштрованным и обстреленным, но в сути своей таким же крестьянином, умеющим в исступлении рвать жилы в короткий уборочный сезон. Которому рефлексы, вбитые муштрой заменяла сознательность и вера в правое дело.
И бойцы второго заводского полка под командованием Анджея Ожешко не дрогнули. Встретили атакующих так как их и учили рядами выставленных штыков. Но тут опять мои придумки сыграли против меня. Бруствер, эффективно защитивший пехоту от ружейного огня, стал для атакующих своего рода трамплином. Первая же волна разгоряченных боем гвардейцев стала буквально напрыгивать на стоящих чуть ниже обороняющихся. И пусть атакующих принимали на штыки, но строй тут же ломался и следующий бегущий, уже имел возможность ворваться в образовавшиеся ниши и прорехи. Ряды солдат смешались, началась ожесточенное избиение друг друга чем придется. Места для манипуляций длинным ружьем со штыком не хватало, поэтому в ход пошли пехотные шпаги, которые у Измайловцев были, в отличии от моих пехотинцев. Опять обратная сторона моей казалось бы рациональной инициативы. Впрочем, многие мои солдаты сдергивали штыки с ружей и орудовали ими как клинками, а также ружьями как дубинами.
Артиллерия вносила свою лепту в хаос происходящего — не прекращала вести с редутов огонь во фланг атакующим. Это очень ослабило удар на пехотную линию, примыкающую к артиллерийским позициям, но вместе с тем полегшие на флангах гвардейцы прикрыли своими телами центр атакующей массы.
Спустя какое — то время стало понятно, что измайловцы побеждают и центр прорван. Гвардейцы тут же стали наваливаться на фланги прорванной линии заставляяя её в отступать к редутам. В расширяющийся разрыв нацелилась кавалерия.