Две столицы
Шрифт:
Все же знают, что Ленин сделал, как только большевики пришли к власти?
Нет? Только сейчас всякие противники большевиков и прочие русофобы закричат, что начал экспроприировать и расстреливать. Садист. Не, не с этого начал, хотя не очень и жалко тех товарищей, у которых бриллианты отняли. Ладно. С другого начал. Он электрифицировал страну. А зачем он это сделал? Правильно, чтобы было куда включать электрошокеры. Которые садисты обозвали «лампочками Ильича». А зачем электрошокеры? Лечить страну от тысячелетнего летаргического сна.
К чему это? А к тому, что Брехт решил тот же способ использовать. Электрифицировать страну? Тьфу. Шоковую терапию применить.
— Чахотка! —
Бросились и все остальные.
— Стоять! Бояться! — гаркнул на всю Грановитую палату Пётр Христианович.
Романовы, и прочие Гогенцоллнеры, вскочили; кто ещё сидел, а кто был на пути к Елене Прекрасной, остановились, и только Мария Фёдоровна пренебрегла криком и, обняв дочь, залилась слезами.
К Брехту с закрытыми глазами подошёл Александр, встал напротив, и только после этого открыл их, из голубых его глаз ручьями слёзы бежали.
— Объяснитесь, граф! — на фальцет перешёл.
— Не прежде, чем вы все сядете в кресла и отойдёте от Елены Павловны. Это нужно и вам и ей.
— Костя, — Александр потянул подошедшего брата за руку, и они вдвоём оторвали мать от застывшей в ступоре Елены.
Мария Фёдоровна закрыла лицо руками, позволила усадить себя в кресло, и затряслась в плаче.
Нда, богатые тоже плачут.
— Граф!
— Разжаловали …
— Простите, князь. Слушаем вас, Пётр Христианович.
— Я не доктор, не врач, — Брехт оглядел семью венценосную и побелевших, стоящих теперь у стены, всяких набольших бояр. Правильно поступили, даже не зная почему.
— Говорите уже, Пётр, — всхлипнула Мария Фёдоровна, по-немецки всхлипнула. На родном языке рыдать легче.
— Повторюсь, я не доктор, но несколько советов дам. Первое и самое важное: всех докторов, что наблюдали Елену Павловну рассчитать, высечь до полусмерти на Марсовом поле, оскопить и отправить на Родину. Не заметить признаки чахотки, регулярно наблюдая пациентку, может либо враг, либо враг и дурак к тому же.
— Пётр Христианович, вы забываетесь, — чирикнул стоящий ближе всех к семейству граф Кочубей.
— Второе, не допускать больше до принцессы ни одного доктора.
— Пётр Христианович! — теперь все вместе, но не синхронно, получилось вразнобой.
— Третье, чахотка — заразное заболевание. При разговоре передаётся на расстояние около половины сажени, при кашле — на две сажени. Кроме того, все вещи больной заразны. Потому нужно до минимума свести контакты вашего семейства с Еленой Павловной. Как и у любой заразной болезни, у чахотки есть скрытая фаза. Подойдёт доктор к Елене Павловне, она на него кашлянет и он не заболеет, но заразится и пойдёт докладывать вам, Государь, и заразит вас. Про эпидемии чумы и холеры вы все знаете. Тут разница в том, что болезнь протекает очень медленно и, в первые месяцы или годы, незаметно для окружающих и даже для самого больного.
— А как же лечить? — Константин повернулся за поддержкой к стоящим за ним царедворцам.
— Чахотка не лечится. Известны буквально несколько случаев из десятка миллионов больных, когда болезнь полностью отступила.
— Да что же это такое? Зачем вы его слушаете, Ваше Императорское Величество?! — Кочубей дёрнул за руку стоящего рядом Николая Николаевича Новосильцева, члена Негласного комитета и будущего президента Императорской Академии наук.
— Хватит кликушествовать, граф. У вас есть предложения? — не дождавшись поддержки от соседа, прикрикнул на Петра Христиановича граф Кочубей.
— Ваше Императорское Величество?
— Говорите, князь! — надавил на «князя» Александр.
— Первое, не допускать беременности. Приставить к Елене Павловне женщину, которая не даст порывам страсти совершить непоправимое. Я бы… Нет. Ладно. Я бы вообще прервал контакты Елены Павловны с принцем на время.
— Милостивый государь… — попытался чирикнуть принц Фридрих
— Если этого не сделать, то повторная беременность убьёт Елену Павловну.
— Пётр. Пётр Христианович! Но, ведь, что-то сделать можно? Вы же, раз начали этот разговор, знаете, что делать! — вскочила и бросилась к нему Мария Фёдоровна.
— Нужно отвезти Елену Павловну в мою деревню Студенцы. У меня там есть травница Матрёна. Ведьма, та самая, про которую я рассказывал. Она улучшит состояние принцессы. А в это время около Анапы или Судака нужно строить тёплый терем из кедра. Большой, просторный, с огромными комнатами и большими окнами, повёрнутыми на юг. Очень большими окнами, во всю стену. Эта болезнь боится солнечных лучей. Кроме того нужен сухой климат. Елене Павловне придётся переехать в Крым навсегда. Это существенно продлит её жизнь, а ещё нужно бросить все дела и, выкопав на Кавказе сосны, отвезти их к этому месту и посадить там большой светлый сосновый лес. Фитон… Ароматы, что испускают нагретые солнцем сосны, тоже помогают больным. Да и, конечно, нужны травы. Матрёна… Она не знает трав Крыма. Посылать её с принцессой — не правильное решение. Нужен местный травник или травница. Нужно отправить в Крым, негласно, людей неприметной наружности: и русских, и татар, и греков — и чтобы в Крыму о них не знали. Они должны походить по всем селениям, расспрашивая о лекарях народных, о травниках. Потом собраться и выявить несколько потенциальных кандидатов на роль лекарей Елены Павловны. Потом собрать этих людей и переговорить с ними. Зачем секретность? Элементарно. Найдутся дураки-чиновники, которые захотят выслужиться и подсунуть именно своего лекаря. Возможно, он и будет хорошим лекарем, а возможно, окажется шарлатаном. Этот вариант нужно исключить. Посланные люди должны выявить травников, которые на самом деле лечат людей и скотину; должны быть выздоровевшие, очевидцы. Это действительно просто, к хорошему травнику будет стоять очередь. Народ не обманешь. К шарлатанам он не пойдёт. Нет, сначала-то пойдёт, но убедившись в том, что это — брехло, а не лекарь, ославит, и поток, желающих поправить здоровье у шарлатана, иссякнет.
Ну и, конечно, Матрёна будет присылать свои сборы или отвары. Хотя нет, отвары скиснут. Сборы и рецепты, как их заваривать. Возможно спиртовые настойки.
— Звучит так, словно вы готовились, Пётр Христианович, — Константин криво усмехнулся.
Событие двадцатое
Когда на грабли наступают политики, шишки достаются народу.
В. Зубков
— Вы же знаете, Константин Павлович, зачем я просил вас провести меня к Государю? — Брехт пожал плечами. Может, не нужно было из себя эскулапа изображать? Нужно. Крым точно продлит жизнь Елене и ещё это подтолкнёт богатых людей строить дачи в Крыму для больных жён и детей. Обустроят дороги. Может канал проведут из Днепра. Если пленить в России сотню тысяч наполеоновских солдат, то чем не общественно полезный труд для них.
— Да, конечно. Злюсь неизвестно на кого. В одном граф, ах да, князь, я с вами не согласен. Однозначно против. Это про докторов придворных. Выпороть, оскопить и отпустить? Я против. Выпороть обязательно. Оскопить зачем?
— Чтобы дураки и предатели не плодились, — буркнул Пётр Христианович.
— Ну, да, поддерживаю. А вот дальше я против. В Сибирь, на Колыму, отправить травы изучать. Вот вы, граф, тьфу, вот ты, Пётр, сказал, и я теперь сам отчётливо вижу, что Елена больна, а доктора её регулярно осматривали.