Две столицы
Шрифт:
С солдатами просто же всё. Туда собрали в эти первые поселения людей, которых двадцать — пятнадцать лет назад молодыми парнями оторвали от земли и учили только маршировать и убивать. Они отвыкли от крестьянского тяжёлого труда. Они забыли или не знали, как работать на земле. А тут без агрономов, без знания местных почв и климата снова крестьянствовать и маршировать без роздыху. Кому понравится?! С крестьянами, что наоборот пытались в солдат наскоками превратить менее ясно, но тоже где-то палку перегнули. Воспитывали, прогоняя палками сквозь строй.
А ведь должно было стать
Приехал к нему Александр Павлович, увидел воплощение своей мечты в деле и загорелся сделать множество таких Грузино. И поручил это Аракчееву. Только ещё и по казачьим поселениям до этого проехал, а там тоже всё прилично, богато и воины они отличные. И решил Государь скрестить солдата с казаком и крестьянином. Ну, и мы помним, что главным в мире, наверное, любителем муштры и парадов был именно Александр Павлович. Бросил и это желание в горнило, из которого должна была родиться идеальная русская деревня.
Что получилось понятно. А Аракчеев? Он, сколько мог, отказывался. По-всякому убеждал Александра не дурить. Не помогло. Помним же, аккуратист и исполнительный товарищ, вот со всей свой исполнительностью и бросился в эту битву. Проиграл. Нужно было тысячу таких Аракчеевых, чтобы этот прожект осуществить. Этими поселениями нужно управлять в ручном режиме, и обязательно нужны немцы агрономы, потому что своих ни одно учебное заведение в России не готовит. И нужны большие деньги. Не было этого ничего. Все орехи Аракчееву и достались. От благодарных потомков. Не артиллерию вспомнили, которая была лучше французской, а попытку выполнить волю мечтателя.
— Пётр Христианович! — Аракчеев заехал по уху преображенцу, на князя Витгенштейна штык направившего. Не хотел пускать хозяина в собственную деревушку.
— Алексей Андреевич, а я думаю да гадаю, куда это вы запропастились, а вы у меня в Студенцах скрываетесь. — Брехт подождал пока лейб-гвардейцы уберут с дороги рогатки и тронул Слона.
— Да, Государь отправил караулы наладить и … кхм, за порядком присмотреть.
— И как? — Брехт спрыгнул с двухметровой высоты, и махнул рукой крестьянину, вёзшему на телеге Марата в сторону края села, где виднелась избушка ведьмина. А бричку с ранеными и дохлыми бандитами
— Знаете … — начал командир гвардии артиллерийского батальона и инспектор всей артиллерии России, но осёкся, увидев окровавленного бородача в бричке. — Что это? Раненый?
— Ничего, до допроса доживёт. Бог даст. Напали на меня по дороге.
— Да, что же это творится!? Как же сюда можно Елену Павловну везти?! Нужно караулы и секреты на дороге поставить! — Аракчеев подбежал почти к бричке и ещё одного увидел, так без сознания и пребывающего самого молодого мазурика, а в ногах у них труп с пузом красно-коричневым.
— Нужно и их к Матрёне, пусть перевяжет и осмотрит, только приставьте к ним солдатиков по парочке. А то ещё взбредёт им в голову глупость сбежать без допроса, — махнул рукой в сторону преображенцев Брехт.
— Барон, отдайте команду. Четырёх человек в сопровождение, отвечают за них головой, и лично сопроводите сих разбойников к … лекарке. Разрешите представить вам, ваша Светлость — командир первого батальона Лейб-гвардии Преображенского полка майор барон Дризен Егор Васильевич. Будет отвечать временно за охрану Её Высочества Елены Павловны.
Барон щёлкнул каблуками и начал кричать. Интересно, почему в армии все кричат? Кто мешает подойти и спокойно команду отдать.
— Пётр Христианович, расскажите что случилось? А ещё расскажите, как у вас тут всё налажено? Два дня хожу с открытым ртом и удивляюсь. Словно в Пруссию попал. Чистота, порядок, красота кругом. Дома какие и крестьяне одеты как баре московские. А что делают женщины в том большом доме, вообще не понял.
— Хотите у себя такие порядки завести?
— Очень бы хотелось.
Нда, так аракчеевщина на пятнадцать лет раньше начнётся.
Событие сорок восьмое
Детей обманывают конфетами, взрослых — клятвами.
Фрэнсис Бэкон
Я клялся языком, ум мой не клялся.
Марк Туллий Цицерон
— Помрёт. — Матрёна махнула сухонькой сморщенной ладошкой с кучей пигментных пятен, почти слившихся на тыльной стороне, негритянская такая ручка. — Не жилец. Сразу перевязать надо было.
— Да и хрен бы с ним. Некогда было перевязывать. Что с Маратом? — Брехт и сам себя корил, что не перетянул руку Бороде. Минута. А ну как молодой не знает ничего о заказчике.
— Чернявый. Сон травы ему заварила. Выпьет сейчас и сутки проспит, али поменьше и нормальным проснётся.
— А что есть сон-трава?
— Знамо. Иди, милой, лечить их буду. — Ткнула на дверь скрюченным коричневым пальцем Матрёна.
— Подожди. Матрёна, а нет такого зелья, чтобы этого бородача взбодрить на несколько минут, чтобы я его поспрошал про житьё-бытьё? А после пусть помирает. — Ух, как майор на него косо глянул. Рыцарь, мать его.