Две столицы
Шрифт:
На входе в парк стояли лакеи в золотой парче, на входе во дворец двое. Дорога гранитными шлифованными плитами выложена. По краям брусчатка интересна сделана, такое ощущение, что в бетон камни укладывали. Неужели производства цемента уже освоено? Сам дворец покрашен в красивый жёлтый цвет. Шикарно живёт бывший банкир.
— Тайный советник Метляев Пётр Васильевич дома? — подошёл Брехт к ливрейным лакеям. Те даже не поклонились толком, так, головами мотнули. Непонятно, то ли это поклон, то ли приглашение проваливать. Даже рычать на них Брехт не стал. Ему погладили выстиранный старый его гусарский мундир
— Доложи, дорогой, что его хочет видеть генерал-лейтенант князь фон Витгенштейн. — А не дрогнули лица. Подумаешь немчик. Там полно нищих князей и герцогов, у которых по триста человек всех подданных. Те же Голштинские герцоги.
Вернулся халдей в золотых одеяниях минут через пять и молча дверь раскрыл. Проводил на второй этаж, где в барском халате обломовском и встретил его опальный банкир.
— Пётр Васильевич, разрешите представиться? Я — Пётр Христианович фон Витгенштейн. Шеф Мариупольского гусарского полка и по совместительству хан Дербента.
— Угу, -человек был с похмелья. Выхлоп стоял, да ещё и не благородный коньячный, а сивушно-чесночный. Не вовремя.
— Я вас не задержу, Пётр Васильевич …
— Шампанское будете, князь? — собрал в кучку глаза Метляев.
— Чего же не выпить с хорошим человеком. Пост закончился, сухоедения нет. Опять же доктора говорят, что в малых дозах шампанское полезно в любых количествах.
— Тогда прошу за мной. — Не понял шутки юмора хозяин, да и не мудрено, с раскалывающейся должно быть головой. Какой уж тут юмор.
Пётр Васильевич был небольшого росточка пухленький такой человечек с красным лицом обрамлённым волосами бесцветными под парик закрученными. Но это не сейчас, сейчас неровными паклями всё это на голове топорщилось. Кабинет находился через три комнаты, прошли по анфиладе из этих комнат. Больше всего они напоминали детскую библиотеку в Краснотурьинске, где Брехт детство провёл. Сплошные стеллажи с тысячами книг разного формата и толщины, и указатели картонные с буквами алфавита, вычурно нарисованными.
— Как вам моя вифлиофика? — плюхнулся в огромное кресло у печи изразцовой Метляев.
— Впечатляет.
– Вифлиотека — это так сейчас библиотеки называют. — Сами не пописываете стихов или прозы?
Пришёл очередной ливрейный катя перед собой столик с фужерами и ведёрком со льдом из которого торчала бутылка шампанского. Ещё вазочка с виноградом и яблоками стояла на столике и миска большая с красной икрой, рядом чёрный хлеб порезан. Гурман.
Вздрогнули. Кислятина. Шампанское не просто сухое, его ещё потом уксусом разбавили. Когда успели, пробку лакей при них в высоченный, картинами украшенный, потолок запустил. Нужно наладить в Крыму производство полусладкого шампанского. Фурор произведёт.
— Хочу … Знаете Пётр …Ик Кисти …ик. Хочу книгу, как про Робинзона английского … ик …написать. — Эх не получится разговора, двы фужера шампанского да на старые дрожжи. Пора срочно прозьбу озвучить, а то в потом с пьяным в стельку
— Я знаете, зачем к вам зашёл, Пётр Васильевич, говорят, у вашего семейства завод железоделательный есть, где-то тут недалеко. Хотелось посмотреть, как железо выделывают, чуть не сказал выплавляют. Плавить сталь ещё не научились толком. Температуры не хватает. Даже, вот, скоро пудлингование изобретут, но и там только до тестообразного состояние смогут железо довести. Когда раньше фильмы исторические смотрел Брехт, то всегда поражался, когда показывают, как мечи в форму заливают, а потом проковывают. Какие мечи? Даже в начале девятнадцатого века, когда мечи уже никому не нужны, получить сталь, которую можно залить в форму нужно ну очень постараться.
— Завод? А так это вам к жене моей, Прасковье Ивановне. Это матери её завод, в местечке Рай… вола
— Рай? Где это? — Пётр специально карту от англичанина доставшуюся принялся вытаскивать.
— Райвола, — послышался голосок нежный из-за уха.
Брехт обернулся. В чёрном строгом закрывающем горло платье бархотном позади стояла высокая красивая молодая женщина. Траур, что ли?
— У вас траур? Позвольте высказать соболезнование.
— А это? — залилась колокольчиками женщина. — Это я в репетирую роль Офелии. Смотрю некому нас представить, — указала подбородком Брехту за спину. Пётр Христианович встал, посмотрел на заснувшего банкира бывшего и щёлкнул каблуками:
— Пётр Христианович фон Витгенштейн — Дербентский. Хан Дербентского ханства. И самодур страшный. Деспот восточный.
— Я слышала о вас князь. Меня зовут Прасковья Ивановна урождённая графиня Салтыкова. Железоделательный завод находится в селении Райвола. Он в собственности моей матери Дарьи Петровны. А что там вас заинтересовало князь. Оружия завод не производит. Весь металл продаётся в Англию.
— Хочу посмотреть, как производится железо. Небольшую фабрику хочу открыть по … переработке железа. Кузнечное производство. Хотелось бы посмотреть в живую как это делается.
— А поехали! При одном условии, вы для меня стихотворение напишите, не хуже чем ваше «Я помню чудное мгновение». Весь Петербург его друг у друга переписывает. Божественная вещь.
Не хуже?! А что такие есть?
— Для чего вам, Прасковья Ивановна?
— Люблю я в домашних представлениях участвовать. По моей просьбе Карамзин Николай Михайлович сочинил водевиль «Только для Марфина». Это имение наше под Москвой, там у нас тоже театр свой был.
— Я не Карамзин, конечно. Куда мне. Солдафон и деспот … Прасковья Ивановна, а басня не подойдёт? Вы её сможете с выражением в лицах прочесть публике.
— Ура! Здорово! Обязательно басню, Пётр Христианович! Подождите меня, я быстро соберусь. Погода наладилась. В удовольствие будет прокатиться.
Чего одного Пушкина грабить и по Крылову нужно пройтись. Не для себя же. Для дела.
Глава 22
Событие пятьдесят восьмое
До научной революции большинство человеческих культур не знали культа прогресса. Золотой век они помещали в прошлом