Две стороны неба
Шрифт:
Наставница Анна давно уже отошла от окна и стояла рядом, глядя на него широко открытыми глазами, а он говорил и говорил, размахивая руками, говорил почти бессвязно, перескакивая с одного на другое, говорил,то и дело оглядываясь на дверь, словно призрачный мир Базы, пронизанный унылыми синими огнями, находился рядом, у порога, поглотив сосновый лес, реку и солнечное небо.
Он вдруг заметил рядом с наставницей Анной наставника Генриха - и замолчал, как будто с разбегу наткнулся на препятствие.
– Ро-оберт!
– нежно и тревожно
– Простите!
– пробормотал Роберт.
– Я тут наговорил...
– и выбежал из домика.
Он забрел на футбольное поле, сел на пустую трибуну. В центре поля увлеченно возился с мячом какой-то первоклашка. Полосатые трусики сползали, но малыш раз за разом обыгрывал невидимого соперника, не обращая внимания ни на трусики, ни на Роберта, ни на солнце, неистовствующее в выгоревшем небе.
"Простите, наставница... Простите, что я полез со своими рассказами, когда у вас и так тяжело на душе... Я хотел отвлечь вас от ваших мыслей и поэтому заставил думать обо мне, о Гедде, Софи, о нашей забытой богом Базе... Я не знаю, что у вас стряслось, но поверьте, мы изо всех сил будем стараться смягчить вашу боль."
Близилось время обеда и интернат постепенно оживал. Потянулись из леса младшие школьники, с воплями ворвались на поле пятиклассники. Они побросали у ворот полотенца, мокрые после лодочного "морского боя" на Волге, мигом расхватали мячи и устроили дикую игру, полурегби-полуфутбол, бесцеремонно вытеснив с поля малыша в полосатых трусиках.
Малыш отошел в сторонку, подбоченился, поставил ногу на мяч, презрительно посматривая на буйную орду, которая металась по траве без соблюдения каких-либо правил.
Проплыла над соснами цепочка "апельсинов" - это возвращались с экскурсии старшеклассники. Над интернатом зазвенели невидимые колокола, приглашая к обеду, и из коттеджей к умывальникам бросились малыши.
Роберт внимательно изучил свои исцарапанные ладони и тоже направился к умывальникам.
"Пусть только попробуют издеваться, - думал он, пиная на ходу сосновые шишки.
– Пусть только попробуют!"
Неподалеку от умывальников сгрудилась малышня. Роберт заглянул через головы сидевших на корточках мальчишек и увидел в траве колючий клубок. Малышня тыкала в ежа ветками.
– А если тебя палкой?
– грозно спросил Роберт коротко остриженного мальчугана с оттопыренными ушами.
Мальчуган засопел. Остальные перестали тревожить ежа и выжидающе уставились на Роберта.
– Отнесите туда, где взяли, и отпустите!
– скомандовал Роберт.
– Так это же далеко, за ручьем, - неуверенно протянул мальчишка в панамке, опасливо косясь на Роберта и пряча за спину ветку.
– Значит, отнесите вон в те сосны и живо умываться!
Малышня недовольно заворчала, насупилась, но возражать не посмела и, закатив ежа в панамку, уныло побрела к соснам.
Он шел к умывальникам
И все же в столовую Роберт вошел, приготовившись показать колючки.
Наставница Анна увидела его, кивнула, и он настороженно пошел к своему месту рядом с Пашкой, Анджеем и Христо Владовым.
Никто и не думал издеваться. Поздоровались и продолжали с аппетитом есть золотистый суп. Только Пашка хлопнул по плечу и произнес недовольно:
– Синьор, извещаю, что вы сегодня прозевали углубленное знакомство с некоторыми залами Эрмитажа. Три грации, Амур, а также Пигмалион с красавицей Галатеей выражают свое глубокое сожаление по этому поводу.
– Ничего, Роберт!
– успокоил черноволосый рассудительный Христо. Еще увидишь.
– Конечно, увижу, - с деланным равнодушием отозвался Роберт.
– А может обойдешься без наших музеев?
– хитро прищурившись, спросил Пашка, намекая на недавний разговор у речки.
Роберт облегченно засмеялся.
– И все-то ты помнишь!
"Давай, Паша! Осыпай меня своими стрелами, я все вытерплю, как святой Себастьян!"
– Да, я все помню, - разглагольствовал Пашка.
– Я помню, например, что ровно год назад, в этот же день, мы сидели в этой же столовой и пан Анджей так размахался, отстаивая какой-то сомнительный тезис, что вылил на мо голые колени тарелку горячего супа.
– Вот и врешь!
– невозмутимо отозвался Анджей.
– Прошлым летом в это время я был с родителями, так что облился ты сам. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего! Так ведь гласит девятая заповедь?
Ребята, переговариваясь, принялись за второе. Наставница Анна по-прежнему неторопливо прохаживалась между столами и Роберт опять заметил на ее лице едва уловимое горькое выражение. Вот наставница подошла к Катьке Мухиной, допивавшей компот, положила руку на Катькино плечо, что-то сказала. Катька как всегда дрыгала под столом ногами, будто ей не терпелось вскочить, опрокинуть стол и умчаться в бассейн или на волейбольную площадку. Наставница отошла, остановилась за Катькиной спиной. Подошла снова.
"Странно, - с тревогой подумал Роберт.
– Очень странно..."
– Всякий миф имеет в своей основе реальное событие, преломленное человеческим сознанием, исказившееся до неузнаваемости при передаче от поколения к поколению, но событие реальное, - рассудительно говорил Христо.
– Самый яркий, наверное, пример - Троянская война. Шлиман доказал, что Гомер вовсе не выдумщик, хотя война, конечно, не носила таких грандиозных масштабов, как он описал.
"Это начали с мифа об обливании супом", - догадался Роберт, прислушиваясь и продолжая наблюдать за наставницей. Наставница перехватила убегавшую Катьку, что-то сказала, взяв за руку, и повела к выходу. У Роберта сжалось сердце.