Две стороны одной монеты
Шрифт:
Эрик снова вспоминает слова Шоу об абстрактных понятиях.
«Какие-то мутанты, человечество, мир. Слова, которые говорят обо всем и ни о чем конкретном, верно?»
Ни Хэнк, ни Алекс, ни остальные не понимают, что на кону действительно стоят тысячи жизней. Так сложно бороться за кого-то непонятного. Ясно, когда есть ты и твоя жизнь, твои родные, друзья. У Эрика никого нет, кроме Хэнка, и да, пожалуй, Чарльза. Они общались недолго, но он уверен: они могли бы стать неплохими приятелями.
Родители Хэнка и Алекса в порядке, очевидно, Шоу не готов распаляться
Он с горечью осознает, что теперь они стали в каком-то смысле еще ближе. Оба подверглись шантажу, попали в плен, были слишком самонадеянны и, в конце концов, потеряли своих матерей. Эрик вдруг понимает, почему Мойра хранила то фото в книге. У него сейчас ничего нет, и он может никогда не попасть в свою квартиру, чтобы взглянуть на родное лицо в семейном альбоме еще раз. Чтобы не забыть. Помнить, как выглядел самый близкий человек. Ведь память стирается, лица уходят… Остаются хотя бы фотографии.
Эрик лежит на кровати, бездумно пялясь в потолок. Помнил ли Чарльз лицо своей матери, если не видел ее двенадцать лет, пока Эрик не показал фото? Видел ли он так же во снах ее, лежащую на полу в холле, пока люди Шоу уводили его прочь?
Он с горечью закрывает глаза, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Конечно, Чарльз видел… Такие вещи не бледнеют со временем… В отличие от дурацких скульптур, которые требуют реставрации через пять лет, смерть близких врезается в память прочнее, чем долото в камень.
Скорость передачи возбуждения по нервному волокну равна половине миллисекунды. Поэтому Эрик сначала ощущает, как все его тело прошибает словно током, а уже потом может еле-еле сформулировать мысль в собственной голове. Слова сталкиваются и заплетаются друг о друга, и если можно мысленно вопить от шока, то это тот случай…
Он практически сваливается с постели, задевая ногами мебель, и врывается в гостиную. Все оборачиваются на него испуганно и вопросительно, а Логан хватается за ствол. Но Эрик с вытаращенными глазами проносится мимо, и Хэнк, встревоженный поведением друга, бежит за ним. В спину сыпятся вопросы о том, что происходит, не спятил ли Эрик и не попал ли снова под действие Церебро, как тогда на базе. Но он молча вытаскивает из шкафа мусорное ведро и, вытряхнув все на пол под возмущенные возгласы Роуг, находит смятый и масляный буклет. Его руки дрожат, и он не может сказать ни слова, хотя рискует быть убитым нервным ожиданием, направленным в его сторону.
«Памятник был установлен рядом с детской площадкой Джеймса Майкла Ливина ровно пять лет назад на пожертвования благотворительного фонда искусства «Десятый век»! Вашими стараниями и поддержкой соберем сумму на его реставрацию и культурное развитие парка!»
— Да что там, в конце концов, такое-то? — Алекс выглядит недовольным, увидев, что достал Эрик из помойки, но мысли о телефоне девушки вытесняются любопытством.
— Десятый век…
— Что? Какой век? Ты в порядке, Эрик?
Хэнк всерьез встревожен, потому что на лице Эрика какая-то странная смесь шока
— Икс… — Эрик не глядя берет ручку со стола и пишет «Х», перечеркивая им слово «десять».
Все смотрят с таким же недоумением, но Эрик не знает, как объяснить коротко. Он вообще не знает, что чувствует по этому поводу. Его сочтут спятившим, если он озвучит свои мысли, но все говорит о том, что он прав. Он почти открывает рот, чтобы что-то сказать, когда телефонный аппарат, все это время молчавший, разрывается противной трелью.
Все переглядываются, и Логан идет, чтобы взять трубку.
— Нет! — Эрик рявкает так, что Роуг вздрагивает от неожиданности, а Хэнк смотрит с укоризной.
— Что «нет»? На этот номер звонит только наш секретный спонсор. Нет спонсора — нет нового оружия.
— Я сам с ней поговорю.
— Что?.. Щенок, совсем крыша потекла?
Логан возмущен, но Хэнк вдруг тихо просит:
— Пусти его…
…и тот пропускает Эрика: уж больно у него безумно сверкающий взгляд.
Телефон противно надрывается, пока Эрик пересекает комнату, и, наконец, замолкает, когда он подносит трубку к уху. Все смотрят на него в ожидании ответов, и только Хэнк комкает газету, кажется, догадавшись.
В трубке молчат, видимо, дожидаясь пароля. Но у Эрика свой личный пропуск:
— Шерон Ксавье, я полагаю?
Глаза остальных становятся размером с блюдца, а Хэнк задерживает дыхание.
— Эрик Леншерр, я полагаю, — отвечает прохладный женский голос, знакомый Эрику из сна.
========== Глава 7 ==========
Эрик думает, что встречаться у всех на виду, когда вокруг любой может быть шпионом, как-то неразумно и лучше найти укромное местечко на краю города, на пустой обочине, да в квартире Людей Икс на крайний случай. Но Шерон настаивает на недорогом ресторане в центре.
Остальные порываются отправиться вместе с Эриком. Леди Икс отрезает: только он. На лице Логана подозрение, Рейвен распаляется, Хэнк нервно перебирает рассыпанные по столу газеты.
— Я все равно за тобой присмотрю. Буду сидеть за одним из столиков неподалеку, — Рейвен неумолима, и все соглашаются, что это лучший вариант.
— Она же была вашим спонсором столько времени, а теперь вы ей не доверяете?
— А еще ее все считали мертвой двенадцать лет. Есть причины для беспокойства, парень!
С этим не поспоришь, и Эрик надеется все узнать сегодня, в два часа дня, в ресторане на второй авеню.
Когда он входит в помещение, метрдотель провожает его к столику, за которым его уже ждут. Эрик не сразу узнает женщину с фото.
Ему кажется, что у нее другая форма носа и более высокие скулы, пухлые губы, волосы выкрашены в черный… Но глаза такие же голубые, как у Чарльза.
— Пластические операции для тех, кто не обладает мутацией хамелеона.
— Думаю, для тех, кто знал вас в прошлой жизни, вы все равно остались узнаваемы.