Две твердыни

Толкиен Джон Роналд Руэл

— На воровском деле, — отрезал Голлум. Зеленые огни в его глазах не гасли.

— Не хочешь говорить, и не надо, — сказал Сэм. — Это наверняка недалеко от правды. Сейчас мы все пойдем красться дальше, как воры. Который час? Ночь или уже утро?

— День, — ответил Голлум. — Утро было, когда хоббиты заснули. Очень глупо и очень опасно. Хорошо, что Смеагол рядом был, ходил, как вор.

— Вот заладил, — оборвал его Сэм. — Хватит, пора будить хозяина.

Он ласково откинул волосы со лба Фродо и, наклонившись, зашептал:

— Вставайте, хозяин, пора вставать!

Фродо поежился, открыл глаза и, увидев склонившегося над ним

Сэма, дружески улыбнулся.

— Ты меня рано будишь, Сэмми, еще темно!

— Тут все время темно, — ответил Сэм. — Но Голлум пришел и говорит, что уже наступил день. Так что простите меня, надо идти дальше. Последний рывок.

Фродо глубоко вздохнул и сел.

— Последний рывок? — переспросил он. — Привет, Смеагол! Нашел чего-нибудь поесть? Отдохнул?

— Ни еды, ни сна, ничего Смеаголу не досталось, — объявил Голлум. — Смеагол вор.

— Не придумывай себе прозвищ, Смеагол, ни истинных, ни ложных, — сказал Фродо. — Не надо!

— Смеагол взял, что ему дали, — ответил Голлум. — Это прозвище ему дал добрый господин Сэм, премудрый хоббит.

Фродо посмотрел на Сэма.

— Да, уж простите, — сказал Сэм. — У меня это слово вырвалось, когда я вдруг проснулся и увидел его около вас. Я извинился, но если так дальше пойдет, могу свои извинения назад забрать.

— Лучше забудем об этом, — сказал Фродо. — Слушай, Смеагол, надо поговорить. Скажи мне, а мы не сможем дальше сами найти дорогу? Перевал отсюда видно, тут уже недалеко; если мы дальше сами отправимся, можешь считать наш уговор выполненным. Ты сдержал слово и свободен, возвращайся в края, где хватает еды, иди, куда хочешь, только не к слугам Врага. Может быть, я потом смогу тебя наградить, а если не я, то кто-нибудь из моих друзей, кто обо мне не забудет.

— Нет, нет, еще рано! — взвизгнул Голлум. — Еще нельзя! Хоббиты сами не найдут дорогу, нет! Еще будет туннель. Смеагол пойдет с вами. Ему нельзя спать. Нельзя есть! Еще нельзя.

Глава девятая. ПЕЩЕРА ШЕЛОБЫ

Может быть, день и настал, как утверждал Голлум, но большой разницы между днем и ночью хоббиты не заметили, разве что низкое небо стало не таким черным и теперь напоминало слой густого дыма, и вместо сплошной тьмы, которая понемногу уползала в трещины и щели, в окружающем их каменном мире наступил серый мутный полумрак.

Голлум шел впереди, хоббиты за ним, и так они снова долго взбирались вверх между столбами и колоннами старых выветренных скал, торчавших, как нелепые статуи. Тишина была полная. Примерно в миле перед ними встала серая стена, последняя громада горной цепи, преграждавшей им путь. На сером фоне неба эта стена была сначала расплывчатым, темным пятном, потом, по мере того, как они к ней приближались, она вырастала и наконец заслонила собой полсвета. Глубокая тень залегла у ее подножия. Сэм сморщил нос.

— Фу, какая вонь! — заворчал он. — Чем ближе, тем сильнее.

Перед ними оказался вход в пещеру.

— Туда надо, — тихо шепнул Голлум. — Это вход в туннель.

Он так и не сказал названия, а была это пещера Торх Унгол, или Логово Шелобы. Смрад, исходивший из нее, был хуже запаха мертвечины на луговинах Моргула.

— Это единственная дорога, Смеагол? — спросил Фродо.

— Да, да, — ответил Голлум. — Туда надо идти.

— Ты правда ходил через это подземелье? — спросил Сэм. — Тебе-то, конечно, вонь не мешает.

У Голлума глаза сверкнули.

— Хоббит

не знает, что нам мешает, Прелесть моя! — заныл он. — Он обижает Смеагола. Но Смеагол все вытерпит. Да-да, он здесь проходил на ту сторону. Это единственная дорога, другой нет.

— Что это так воняет? — с удивлением и отвращением говорил Сэм. — Это похоже на… нет, лучше промолчу. Наверное, это отвратительная орчья пещера, куда они навалили всякой дряни и сотни лет не убирали.

— Ладно уж, — сказал Фродо. — Есть там орки или нет, а раз это единственная дорога, придется идти.

Они набрали воздуху в легкие и сделали первый шаг. А через несколько шагов оказались в кромешной тьме. Фродо и Сэм в жизни не попадали в подобную темень. Даже в копях Мории мрак не был таким давящим. Там были сквозняки, отзывалось эхо. Здесь — только неподвижный тяжкий мрак. Звуки заглушались, воздуха не хватало. Хоббиты двигались в черных испарениях, а когда при дыхании втягивали их в себя, им казалось, что у них не только глаза, но и мысли слепнут, и воспоминания о красках, звуках и огнях глохнут и стираются в памяти. Для них наступила ночь; ничего не существовало, кроме ночи; ночь никогда не кончится.

Но всех ощущений они не потеряли. Осязание в пальцах рук и в ступнях, наоборот, заострилось почти до боли. К удивлению своему, они обнаружили, что стены в туннеле гладкие, а дно, по которому они ступают, ровное и довольно круто поднимается вверх. Иногда попадались ступени. Туннель оказался широким, вытянутыми руками они с трудом доставали до стен, и почему-то их не покидало чувство, что идут они совсем отдельно, каждый в своей темноте, хотя шли рядом, бок о бок.

Голлум понемногу отрывался от них. Сначала они чувствовали, что он всего в нескольких шагах, и пока еще были в состоянии замечать окружающее, слышали его свистящее дыхание и бульканье совсем рядом. Через некоторое время их мысли словно бы одеревенели, и даже осязание стало не таким чутким, они ступали и двигались только благодаря усилиям воли, которая заставляла их идти, выдержать, выбраться к перевалу. Счет времени и способность ориентироваться в пространстве они потеряли.

Вдруг Сэм правой рукой вместо стены нащупал пустоту: от основного отходил боковой ход. На секунду оттуда пахнуло более свежим воздухом, но он не остановился, а машинально продолжал идти вперед.

— Здесь много переходов, — зашептал он с усилием, потому что добыть звук из горла оказалось нелегко. — Точно, орчья пещера.

Потом он нащупал еще один ход справа, а Фродо обнаружил другой слева, дальше им попалось еще несколько, и узких и широких, но в выборе пути они не усомнились — ход, по которому шли, был прямой, все время поднимался и никуда не сворачивал. О его длине они понятия не имели и не знали, сколько еще идти и хватит ли у них на это сил. Чем выше поднимался туннель, тем более душно становилось в нем, а иногда им казалось, что они не идут, а борются с сопротивлением какой-то пустой субстанции, которая заменила здесь смрадный воздух. Время от времени будто кто-то прикасался к их рукам и головам или что-то свисало с потолка, и они об это «что-то» задевали: то ли щупальца, то ли какие-то растения… Все сильнее становился смрад. Из всех чувств теперь самым острым стало обоняние, оно же стало орудием пытки. Так хоббиты шли час, два, три, может быть, больше, часы казались днями, неделями… Сэм отодвигался от стены, прижимался к Фродо, они держались за руки, боясь оторваться друг от друга.