"Две жизни" (ч. I, т.1-2)
Шрифт:
Жанна подошла к И., говоря, что решилась детей отправить. Я получил удар в самое сердце. Я всё надеялся, всё ждал, что распорядится она по-другому. — Бедные дети, — прошептал я.
— Совсем не бедные. Я их возьму обратно, как только устрою свою жизнь, Левушка. Это будет скоро, — запальчиво ответила мне Жанна.
— Неужели ваша жизнь не устроена? Вы работаете, обеспечены, можете учиться сами и учить детей. Чего ещё надо? — спросил я, горестно глядя на неё.
— Этого вам не понять. Вы, Левушка, тоже бесчувственный; хотя на пароходе мне казалось, что вы очень добрый, — капризно, упрямо, с упрёком отвечала
— Я должен вас предупредить, Жанна, что раньше чем через семь лет вы детей своих не увидите, — подходя близко, сказал И. — Выбирайте сейчас. Решайте свою и их судьбу. Быть может, через семь лет они даже и не узнают вас. Решайте, не зло и упрямо думая только о себе. Думайте о маленьких людях, которых покидаете на произвол судьбы, без материнской ласки. Думайте о вашем муже, во имя которого вы собирались когда-то жить и беречь его детей. Если вы решитесь отправить малюток, Хава увезёт их к сэру Уоми сегодня же, через два часа.
— Это очень хорошо, доктор И. Дети и знать не будут, что едут надолго. Раз их соберут быстро, — они будут думать, что едут кататься, — ответила мать, ещё так недавно видевшая в детях цель своей жизни.
Жанна говорила с вызовом, точно кто-то другой был виноват в том, что она отправляет детей. Мне казалось, что она сама не верит в возможность отослать детей с Хавой. Она точно ждала, что в последнюю минуту что-то случится, — и дети останутся. Я ещё раз подошёл к ней, говоря:
— Жанна, подумали ли вы о той минуте, когда останетесь одна? Что вы будете здесь делать без детей? Сейчас вы знаете, что в любую минуту можете к ним побежать, их обнять, увериться, что для них живёте и работаете. Что будет с вами, одинокой, без друзей, без детей? Окруженная чужими, как будете вы жить?
— Досадно, Левушка! Вот вырастут у вас усы, женитесь, пойдут дети, — ну и поймёте тогда, как хочется свободы, — резко ответила мне Жанна. — Дети уедут, тогда я и подумаю, как буду жить. Я их теперь всё равно не вижу; а когда вижу — только раздражаюсь и шлёпаю, — прибавила она и отвернулась.
Анна уехала за детьми, а мы с Хавой стали собирать кое-какие вещички и игрушки в дорогу. Жанна принимала самое минимальное участие в этих хлопотах, отвечая только на наши вопросы.
Когда дети приехали, они бросились к матери, ко мне и к И., совершенно не ожидая близкой разлуки со всеми нами, ласкались, шалили и смеялись. Хавы, хотя они и мало ещё были с нею, — они не дичились, их не пугала её чернота. И прозвали её "Чёрная мама", что Хаву очень забавляло.
Я допытывался у прелестных детей, почему они дали своей няне такое прозвище. Девочка мне очень точно сказала:
— Как вы не понимаете, дядя Леон, что на стольких детей, — раз и два, — тыкая пальчиком в себя и братишку, посчитала она, — одной мамы мало. Вот у нас и есть мама Жанна, мама Анна и Чёрная мама-няня.
Её французская речь была так забавна, изящные и серьёзные манеры так комичны, что, несмотря на весь трагизм речи маленького существа, я хохотал до слёз. Вскоре мы подняли такую возню, что я позабыл, куда пришёл и зачем повезу детей на пристань.
Чтобы несколько умерить наш пыл, Хава сказала, что повезёт детей кататься и будет петь им негритянские песни, если они переоденутся в чистые костюмы и посидят спокойно, пока она их причешет.
Церемония переодевания и причёсывания, проходившая
У меня забилось от счастья сердце. Я начал было надеяться, что Жанна, с приходом Ананды, образумится. Мне даже показалось, что лицо её смягчилось и из-под тупой маски упрямства проступила нежность.
— Ещё есть время, Жанна, — тихо сказал ей Ананда. — Я ещё могу вмешаться и оставить детей. Но лишь только дети взойдут на пароход, — они выйдут из сферы моего влияния; их окружат любовь и заботы выше моих. Сейчас же, сию минуту, я ещё могу взять на себя ответственность за вас и ваших чудных детей.
Голос Ананды звучал добротой необычайной. Сам он был так прекрасен, что я не мог оторвать от него глаз.
— Ананда, я всё сказал. Чтобы образумить мать, — прервал его И. — Неужели ты ещё раз примешь ответ за строптивых людей, которые должны сами решать и сами выбрать путь?
— Я не девочка, сама и принимаю ответственность, — истерически выкрикнула Жанна и так перепугала детей, что их смех мгновенно смолк и в глазах показались слёзы. Они со страхом уставились на мать, прижались к Хаве, точно ища у неё защиты, и девочка тихо спрашивала:
— Мама будет нас бить? Ты не дашь нас бить? И дяди не дадут? Молнии сверкнули из глаз Ананды, и голос его — точно зазвенели мечи — прозвучал властно: — Пора; князь приехал с билетами. Едем. — А вот если захочу — не выпущу! — снова закричала Жанна, вскакивая и направляясь к детям. Дети, думая, что мать хочет наградить их шлепками, ухватились за И., который поднял обоих на руки, и они сразу затихли, обвив его шею ручонками. Перед Жанной вырос Ананда, — и она снова села на диван. — Мать — это любовь, а не гроза. Мать — защита и помощь, а не наказывающая рука. Мать — радость, а не слёзы. Мать — первое и последнее светлое явление, которое дарит ребёнку земля.
Когда поймёте это сердцем — тогда и увидите детей. Теперь же вы сами подписали себе приговор. Если бы, минуту назад, вы пролили хоть каплю ласки в прощальный привет детям, — я бы ещё мог избавить вас от великого страдания разлуки. Теперь — поздно. В том припадке зла и бунта, в каком вы сейчас находитесь, я даже не могу разрешить вам дать им последний поцелуй.
Вошедший князь не уловил смысла тяжёлой сцены, но хорошо понял состояние Жанны и страх детей. Он улыбнулся детям и передал Ананде документы на детский вклад, которые оставались у него на руках. При этом он прибавил, что княгиня, узнав об отъезде детей, решила удвоить сумму. Что распоряжение об этом уже отдано, а новые документы он передаст Ананде для пересылки опекунам.
Ананда просил князя и Анну оставаться в магазине до нашего возвращения, что Анна выполнила протестуя, а князь с большой радостью.
В одну минуту дети с Хавой и Анандой уехали в коляске с вещами, а мы с И. пошли к пристани ближайшим путём.
Дети совсем оправились от страха и, несомые Анандой на руках к пароходу, привлекали всеобщее внимание. Лучшей модели для картины "Отец с детьми" нельзя было бы и придумать.
У Хавы оказалась отдельная большая каюта. Пароход был довольно плохонький, хотя и считался одним из лучших.