Две жизни в одной. Книга 1

Лагздынь Гайда Рейнгольдовна

Но в Твери появились энциклопедические словари, библиографические справочники, хорошо оформленные, правда, нагруженные рекламными делами, за счет которых они, видимо, и рождаются.

В 1994 году мое имя включили в «Тверской энциклопедический словарь» с ошибкой в названии первой книги: не «Веселая», а «Весенняя песенка» (наверное, из-за моего веселого характера), затем в «Тверской биографический справочник», второй выпуск «Кто есть кто». А в 2006 году вышла прекрасная книга «Тверская земля. Русская Европа», где я представлена в разделе «Тверь и тверитяне». В том же, 2006 году, вошла в

книгу «Заволжье — вместе навсегда». А ранее, в 2003 году, стала «открытием года» библиотеки имени М. Горького.

Отзывов о книгах и моем творчестве за эти годы получилось значительное количество. Возможно, я не упомянула кого-то из журналистов, тем более что за последнее время мало следила за печатью. Газет много, времени мало. О каждом авторе статей хотелось бы написать побольше. Все они достойны благодарности за соучастие в литературном процессе пишущих, в частности, в моем. Но кроме похвалы надо без обиды и пожурить за неточность информации, когда получается разночтение по одному факту. Иногда просто ляпсусы. Я приведу только один пример. В книге «Тверская земля. Русская Европа» я числюсь живущей в Твери с 1983 года, а фактически — с 17 января 1938-го. В другом месте — с 1980 года! Откуда берутся эти даты? А где я была 45-50 лет? Это меня очень печалит.

Кстати ...

Особенно печалит, что пишут «от балды» молодые специалисты. Погрешности в датах, в перечне событий, не говоря о стиле написания.

Этого не встретишь у маститых журналистов. Какая-то у молодых журналистов безответственная самоуверенность. Может быть плохо учили на факультете журналистики? Или «сами с усами, а усы не растут»?

Надо помнить: книга, статья — это исторический документ, «что написано пером, того не вырубишь топором».

Относительно издательств. Долго работая в литературе, я заметила такую закономерность. Во-первых, рецензенты тогда у многих были и штатные, и наемные — одноразовые. А для издания книги нужны были обязательно две рецензии. Если рукопись включается в план — одна оценка. И тогда обращают внимание на лучшее в произведении. Если такой возможности у издательства нет, то ищут слабые места и бьют по этим недостаткам, которых порой и нет. Очень противная практика портить авторам настроение, отбивать желание писать. Я встречалась с такими фактами, когда одно и то же стихотворение для детей один писатель называл чуть ли не «золотым фондом» литературы, а другой низводил до положения с оценкой «два».

Но в целом благодарна рецензентам. Замечания я внимательно изучала, делала для себя выводы, принимая рациональное к сведению, не забывая, что я учусь писать. С тех далеких времен я даже люблю критику.

«Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает».

Без рецензионной бумажки ты букашка

В свою биографическую повесть я ввела и такую главу, где публикуются рецензии на мои произведения, иногда и мои небольшие комментарии.

Рецензия Ирины Токмаковой. «Гайда Лагздынь. «Аккуратные зайчата». Стихи».

«Стихи Гайды Лагздынь «Аккуратные зайчата» адресованы самым маленьким, двух-трехлетним, читателям-слушателям. Само по себе появление таких стихов радостно. Умение говорить с человеком этого возраста — умение особое. А кроме того, большая ответственность.

Рукопись

Гайды Лагздынь в основном сложилась в книжку, она цельна, симпатична по интонации, безусловно чистой, безусловно детской. Рекомендую ее к публикации.

Однако в маленьких четырех-шестистрочных стихотворениях не должно быть ни одного неточного слова, ни одного проходного момента. Тут ведь каждая запятая на виду.

Мне думается, редактор должен еще раз внимательно пройтись по рукописи. В стихотворении «Ладушки» слово «ложки» стоит во множественном числе только для рифмы. Ложка ведь дается ребенку всего одна — в правую ручку. Поэтому стихотворение тут фальшивит. Если не найдется рифма на «ладошки», стоит изменить две последние строки.

«Тапки». Неточное слово «там». Точнее — «на них», т.е. на лапках. И, может, лучше не «промочил», а «застудил», потому что «промочить ноги» и обозначает фактически «промочить обувь». К тому же тапки ведь не галоши, они тоже промокают.

«Аккуратные зайчата». Строчка «все помыли» ничего не добавляет. Предлагаю ее снять еще и из-за неточного слова «помыли», точнее — «вымыли»

Эти небольшие замечания никак не умаляют достоинств рукописи.

К этому времени относительно стихов и правок я научилась, пусть и не так, как Эдуард Успенский (до крика в редакции), отстаивать свое мнение.

Почему Ирина Петровна Токмакова не поняла того, что многие дети находятся в детских коллективах: «Чистые ладошки. Вот вам хлеб и ложки»? А в стихотворении «Аккуратные зайчата», которое предлагала снять, то есть разрушить и название книги, слово «помыли» было бы действительно не на месте, кабы впереди не стояло слово «всё» (всё помыли).

Кстати ...

Не в обиду сказано, Ирина Петровна не раз «выклевывала» из моих подборок самый «изюм», на что заведующая дошкольной редакцией Л.Я. Либет говорила:

— Возражать не будем. Стихотворение вставим в другую книгу, а рецензию попросим написать... — и называла фамилию писателя. Редактора оберегали мое творчество.

Во всесоюзной печати рецензентами чаще были писатели. Писатели очень точно чувствуют, кто есть кто. И, как правило, ревностно относятся к тем, кто появляется на литературном поле, особенно, если это их поле. Как сейчас помню, в одной из рецензий поэт Георгий Ладонщиков не удержался от высказывания: «Лагздынь много наследила на страницах детских журналов», то есть в журналах «Мурзилка» и «Веселые картинки». Позднее я еще больше «наследила» в литературе. А вот «следы» Ладонщикова встречаю очень редко. Да мне-то что! Мало ли кто ходит по планете, места всем хватит. Ленинградский прозаик Сахарной, считая тему «моря» своей, обрушился на меня, когда я затронула морскую стихию. Известно, что и Агния Львовна Барто тоже ревностно относилась к собратьям по перу. Даже взяв фамилию мужа, не впускала поэта Павла Барто в литературу. Только после ее смерти появились его стихи, да и то в одной книжке — Агния и Павел Барто.