Две жизни в одной. Книга 2
Шрифт:
И вот Нинка предстала перед своей ротой. Глянула рота и рты забыла закрыть. Стоит Нинка-медичка как королева — толстые крученые кружева плотно обтягивают красивую девичью фигуру. Счастливая Нинка на высоких каблучках прохаживается около зеркал, кружится, крутится на одной ножке. Притихли солдаты: кто жену, кто невесту вспомнил. Затуманились глаза у старшины: сестренка вот так же вертелась перед зеркалом в белом платье накануне выпускного школьного вечера. Нет семьи у старшины! От голода в блокадном Ленинграде умерли все. Примолкла
В одну секунду опустела большая зеркальная комната. Мечется Нинка в белом платье, а снять не может: пуговки не дают! И разорвать не может, уж больно крепки кружева крученые, обхватили Нинку, держат как пленницу. Собрала сестра свои солдатские вещи и бегом к машине, плюхнулась рядом со старшиной. Только вскочила, только отъехали, как навстречу генеральская. Остановилась генеральская машина, из нее вышел грузный генерал. Нинка, забыв про свои наряд, по привычке вытянулась в струнку рядом со старшиной.
— Это еще что, старшина?! — взревел генерал. — Развлекаетесь?! С немочкой катаетесь?!
— Старшина не виноват! Не немка я! — вопит Нинка. — Медсестра я, Нина Вязовская.
— Потом разберемся! — загремел генерал. — Артиллерия, к бою!
Нинка рванула подол о какой-то железный обломок, скинула туфли. Стало легче, оглянулась: впереди три орудия, пулемет да горстка солдат.
Немец наседает. Остервенели фашисты в своем логове. Нинка перевязывает раненых, оттаскивает от орудий убитых. Тяжелый бой. Неравный бой. Замолкло орудие слева. Замолкло орудие справа. У последнего — наводчика ранило в лицо.
— Как заряжать?! Я не умею! — в отчаянии кричит Нинка. Истекающий кровью старшина слабеющим голосом направляет Нинкины руки.
— Молодец, сестра. Так! Так держать...
Нинка, как заговоренная от осколков и пуль, в окровавленном белом платье с развевающимся шлейфом, под командованием старшины, выхватывает из ящиков снаряды, заряжает оружие, в каком-то беспамятстве ведет бой. Снаряды летят и летят в сторону фашистов. И вдруг, словно из земных недр, возник желанный родной русский боевой клич:
— Ура... Ура!
Медсестра в изнеможении опускается на землю и шлейфом перевязывает старшине ногу выше рваной раны. Будто сквозь пелену видит остановившуюся генеральскую машину, слышит могучий бас:
— Кто вел бой? Я спрашиваю, кто?!
— Она, — скорее выдохнул, чем сказал, старшина. — Она — Нинка-медичка.
— К ордену! К ордену королеву боя!
Грузный генерал неожиданно по-отцовски улыбнулся и добавил:
— Славная парочка.
Пришли санитары, отвязали старшину от Нинки, унесли в санбат.
А платье пришлось все-таки разорвать. Расстегнуть его никто так и не смог, а вернее, и не старался. Чего фашистское барахло жалеть, когда русская девчонка пропадает!
Рассказ
Поэтическая зарисовка
Вам никогда не приходилось слышать голос земли? Днем, среди суеты, многочисленных звуков, исходящих от шелеста листьев, шороха ветра, от поскрипывания чьей-то плохо прилаженной калитки, от криков детворы, разговоров соседей, от несмолкаемого говора птиц то с нежным щебетаньем, то с горластым покрикиванием вечно дерущихся на крыше дома ворон, от далекого перекукукивания лесных птиц-кукушек, щебета синиц и прочих прелестей летнего дня, — земли не слышно. Она как бы притихла, уступила первенство населяющим ее.
Но вот последние закатные блики обозначили уход солнца. Неторопливо катятся на землю густеющие сумерки, поглощая яркие краски дня. Постепенно исчезают звонкие дневные звуки, уступая место вечерним, тихим и уютным. Говор людей, как и прочие голоса дня, как бы размыты, притушены. Гаснет свет в окнах. Деревня погружается во тьму. Но темнота еще не сплошная, не августовская, природа различима, хоть и окрашена в темные тона. Ночь наслаждается наступившим в мире покоем, обволакивая умиротворяющей тишиной.
Кажется, что все в мире спит. Но это только кажется. Вот где-то прошла кошка, ступая мягкими лапками на зеленую траву. Вот содрогнулось: где-то что-то упало, вот задвигалась, задрожала от пробежавшей вдалеке стайки подростков. И опять покой. Земля только чутко вздрагивает, как новорожденное дитя.
Приложив ухо к подушке, можно, не выходя из дома, услышать ее. Земля дышит, вздыхает, в глубине ее недр неспокойно. Приняв на себя все волнения дня, она как бы пытается умиротворить, привести в равновесие текущие в себе процессы. Не спит земля, приняв на себя наши деяния.
В маршрутное такси вошла девица. Доставая из сумочки кошелек, длинным отполированным концом пальца зацепила сидящую пожилую женщину.
— Цапля! — на укол ногтем высказалась женщина.
— Старая жаба! — ответила девица, на что старушка мгновенно отреагировала:
— Старая, но без бородавок и когтей!
— На вопросы телеканала «Пилот» первыми и правильно ответила семья Ивановых! — объявила ведущая, пышная блондинка с голосом, похожим на затвердевший мякиш. — Семья получила пылесос для машины!