Две жизни. Часть 4
Шрифт:
– Мы с тобой подходим к часовне Радости, дружок. Её происхождение очень, очень древнее. По преданиям, она была возведена Божественными силами в незапамятные времена. Это было тогда, когда пустыня была морем, а место, где теперь находится Община, – островом. В противоположном конце, за скитом уединённых, есть вторая столь же древняя часовня – часовня Скорби, или часовня печальных. Когда созреешь и окрепнешь духом, чтобы нести утешение печальным и плачущим, мы с тобой посетим и ту
На этот же раз мы припадём к стопам дивной статуи Великой Матери, высеченной из никому не ведомого камня. Говорят, что она высечена из белого коралла, но я знаю, что не так называется этот материал. Ты сам увидишь, что сияние статуи, её пропорциональность и красота, все линии, создающие одно гармоничное целое, не могли быть созданы рукой обычного ваятеля. Скульптор обладал не только гениальным художественным даром, но и дух его должен был гореть огнём Вечного. Сотворивший её не знал ни единого мгновения угасания Радости, иначе он не мог бы создать подобной красоты. Надо было носить её в себе, чистую, неомрачаемую Радость, чтобы каждое сознание, преклоняющееся в чистоте перед этим отражением его духа, его живого Единого, укреплялось и собиралось в непобедимую силу Радости. Сама Жизнь одухотворяла ваятеля и одухотворяет до сих пор его произведение. Преклоняясь перед хранимым здесь изображением Великой Матери, которую мы зовём Звучащей Радостью, надо самому звучать всей полнотой счастья жить, всей верностью заветам своего Учителя, чтобы слиться с той силой, что изливает Великая Мать на каждого склоняющегося пред Нею в своей полной гармонии.
Я связал тебя с моей аурой и передавал тебе искры моей Любви, чтобы ты мог войти в часовню, неся в сердце песнь торжествующей Любви. Возьми мою руку. Слейся с моим Единым. Проси Великую Мать помочь тебе посвятить всю силу твоей преданности чудесному делу служения Жизни в форме современного тебе человечества, как писателю – слуге своего народа. Склоняясь, благодари, благословляй Величие, давшее тебе частицу своего гения. Проси Мать принять под свою защиту твой дар, чтобы никогда сомнение или колебание не овладели тобой. Возноси Ей хвалу и проси лёгкости твоей мысли, силы твоему слову, образности твоей фразе, мощи твоей проникновенной фантазии – той творческой фантазии, которая черпает своё начало в интуиции, но не в эмоциях чувственности. Проси понимания того, где лежит путь к Вечному в каждом
Раданда взял меня за руку и свернул на маленькую, еле заметную тропочку, ведущую в густые заросли искривлённых кустарникообразных деревьев, никогда мною не виданных. Без него я и не разглядел бы эту тропинку. Она извивалась, и много раз мне казалось, что она упирается прямо в стену густого высоченного кустарника. Но каждый раз Раданда находил узенький, едва заметный проход. Сделав много поворотов в этом лабиринте, мы вышли на небольшую площадку, где полукругом росли мощные кедры, и в самом их центре стояла часовня.
Как описать мне это дивное зрелище? На тёмном фоне кедров, под синим небом, под знойным, сверкающим южным солнцем, высоко над белой, резной, как тончайшее кружево, лестницей стояла такая же белая, лёгкая – казалось, дуновения ветра довольно, чтобы унести её с места, – часовня. И внутри её высилась статуя, изображавшая женщину, на прекрасную голову и плечи которой ниспадало розовое покрывало.
Я стоял как зачарованный, не в силах оторвать глаз от дивного зрелища. Руки статуи, божественно прекрасные, были полны цветов самой разнообразной окраски, что делало их ещё более похожими на живые. Вся статуя, её покрывало, цветы – всё переливалось разноцветными светящимися бликами, дрожавшими под солнечным сиянием, мягкими, как краски венецианского стекла. У меня была полная иллюзия, что статуя вырезана из гигантских жемчужин белого и розового цвета.
– Собери силы духа, сбрось с глаз телесные покровы, друг, и неси славословие Жизни. Путь красоты и единения в ней может нести тот, кто соединит свою чистоту и Радость с этой сияющей Живой Красотой.
Раданда оставил посох и сандалии внизу у лестницы. Я последовал его примеру, снял сандалии и вынул из кармана сумку с письмами. Раданда снова дал мне руку, и мы стали подниматься по восхитительным кружевным ступеням. По первым ступеням лестницы я шёл легко. Они казались мне даже прохладными. Но чем выше мы поднимались, тем тяжелее мне было идти. Сердце моё билось, точно молотом стучало в висках. Ступени жгли мне ноги, как раскалённый песок пустыни. По всему моему телу пробегала дрожь. Пот катился ручьями по лицу. И чем выше мы шли, тем всё сильнее были мои мучения. Но я крепко держал руку моего милосердного водителя, и теперь она казалась мне железной по своей силе и передавала прохладу в моё словно охваченное огнём тело.
Конец ознакомительного фрагмента.