Две жизни

Антарова Конкордия(Кора) Евгеньевна

Песня кончилась. Алиса точно откуда-то упала, мгновенно ощутив тяжесть своего тела. Она огляделась вокруг и увидела, что находится в кресле, что подле не„ сидит сэр Уоми и держит е„ за руку.

– Молчи, дитя. То, что ты видела и слышала, – только для тебя одной, только тво„. Ты видела, как огонь творчества раскрывает двери духу. Тот, с кем однажды это было, когда-нибудь сможет сам проникнуть в сферу творчества. Запомни, ни слова никому, – сказал сэр Уоми.

– Друзья мои, – поднялся с места Флорентиец. – Сегодня Ананда дал нам прощальный концерт. Очень скоро капитан Ретедли увез„т некоторых из нас в Америку. Пусть эти священные мгновения счастья жить вне всяких условностей, которые мы прочувствовали сейчас, когда в каждом

из нас, в той или иной форме, родилась новая творческая энергия, новое понимание того, что надо жить освобожденным и радостным, останутся в памяти навеки.

Вдали, думая друг о друге, будем помнить именно эти минуты единения в красоте. Будем благословлять Ананду. Он помог нам раскрыть в себе высшие силы Любви. Прими, Ананда, дорогой друг и брат, с моим поклоном нашу общую тебе благодарность.

Когда тебе аккомпанирует обычный земной человек, ты шл„шь земле песни очищения. Тогда слышится в них вся скорбь земли и вся е„ радость. И слушатели понимают, чего может достичь человек, прокладывая для своих собратьев тропу к красоте. Но сегодня ты рассказал нам о гармонии своего существа, о Мудрости живой, раствор„нной в твоей доброте и сострадании. На скорбную, заплаканную землю ты прин„с живое небо и показал нам сияющий его кусочек. За одно это мгновение мы утвердились в добре. И каждый из нас по-своему понял, как ещ„ дал„к от совершенства, но не отчаялся, а только осознал в себе силы такта и радости. Силу творить, творить, как может и умеет. Но без сл„з, без раздражения, без тупого упорства и упрямства, а наоборот, откинув личное самолюбие и расч„т, легко и бескорыстно.

С этого момента мы уже не будем, мы просто не сможем жить одной только земл„й. И всегда будем помнить, что в нас и с нами жив„т и трудится живое небо. Будь благословен, Ананда. Привет и поклон твоему огню, пусть вечность он горит вс„ также ярко, пусть всякий встретивший тебя омоется радостью в твоей атмосфере.

Не дав Ананде ответить, Флорентиец обнял его и стал прощаться со своими гостями, говоря, что его отзывают неотложные дела. Все поспешили разойтись, чтобы ещ„ раз, наедине, пережить вс„ то, что поняли этим вечером. Прощаясь с Анандой, никто не произносил никаких слов, боясь нарушить очарование внутреннего счастья, с которым уходил. В них пульсировала огромная энергия, ибо они знали теперь, знание Вечного, как радостного, чистого труда. Родилось ощущение ожившего внутри аспекта Жизни.

Возвратясь к себе, Флорентиец послал Артура за Амедеем. После разговора с лордом Бенедиктом Амедей почти вс„ сво„ свободное время посвящал архитектуре и инженерному делу. Незаметно, но очень внимательно руководимый Флорентийцем, Амедей до неузнаваемости изменился не только внутренне, но и внешне. Куда только подевался прежний рассеянный добряк, не умеющий никого привлечь к труду, а наоборот, портивший всех своей добротой! Амедей стал теперь пристально вникать в дела, поняв, что без урока практической деятельности ему не построить той семьи, в которой могла бы жить и выполнить свою задачу Алиса. Умный и наблюдательный от природы, он поражался жизни лорда Бенедикта и был не в силах мысленно охватить всю разнообразную деятельность своего друга – хозяина дома.

Огромная переписка, постоянное пополнение библиотеки, внимание, от которого ничто не могло укрыться, и неизменная ровная сила любви и доброты к каждому – вс„ это потрясало Амедея. Ни разу не услышал он раздраж„нной нотки в голосе лорда Бенедикта, когда тот бывал грозным. Видевший, с каким благоговением Ананда неизменно говорил с Флорентийцем, Амедей сегодня был ошеломлен величайшим смирением, звучавшим в голосе Флорентийца, благодарившего Ананду за пение. Так смиренен был поклон Флорентийца, как будто самому Богу, а не Ананде отдавал его он.

В душе и сердце Амедея, не умевшего ничего делать наполовину, вс„ ещ„ не заживала маленькая ранка, откуда – так ему казалось – продолжали сочиться капельки крови. Сознавая,

как счастлива его жизнь, любя Алису и вознеся е„ на пьедестал, он… думал, что рядом с нею ему на этом пьедестале места нет. Если бы не вера в безошибочность знания своего великого друга, он уже десять раз просил бы Флорентийца освободить его от брака с Алисой. Обожая девушку, он чувствовал себя возле не„ легко и просто только тогда, когда ощущал себя е„ братом, защитником и другом. Как только он начинал думать об Алисе как о будущей своей жене, он терял всякую бодрость, становился робким, молчаливым и казался себе не умнее вороны, возмечтавшей о павлиньих перьях.

В результате этих мук Амедей стал избегать Алису и страшился всякой возможности оказаться с нею наедине. Девушка вначале как будто ничего не замечала, но затем он стал ловить на себе е„ взгляды, в которых сверкали искорки юмора, такого у не„ острого. А в последнее время он стал подмечать печаль, вопрос и даже тревогу в е„ чудесных глазах, когда они были обращены на него. Сегодня он по обыкновению внимательно следил за нею и восторгался е„ игрою, сливая е„ и музыку воедино. Но он не терял ощущения плотной формы, отлично сознавая вс„ окружающее, знал, что перед ним сидит Алиса, которую он обожает и без которой для него нет не только радости, но и жизни вообще.

Что же, случилось, когда Ананда запел один? Почему он, Амедей, забыл об Алисе? Забыл о сво„м личном счастье? Забыл о. времени? Он знал теперь, четко и ясно, что Жизнь – это и есть полная свобода от возможности страдать и бояться. Что земная жизнь полноценна только в том случае, если в свободном сердце звенит звук, вс„ собирающий в одно неразрывное кольцо радости. И таков звук, летящий из уст Ананды.

Так сегодня в сознании Амедея зазвучало понимание того, что есть Любовь. Любовь не требует, не нуждается в том, чтобы ей давали. Она сама отда„т. И жив„т она только потому, что отда„т. Иначе она потухла бы. Амедею казалось, что это не Ананда был у рояля, а горел там кост„р, не Флорентиец сидел, окруженный людьми, а кост„р, от которого распространялись во все стороны огромные ленты и словно проникали в сидящих рядом людей. От сэра Уоми тоже исходило пламя, и все трое подымались, как столбы огня, к самому потолку, там соединялись и двигались, словно гигантские пламенеющие цветы.

Амедей вспоминал эту привидевшуюся ему картину, и ему становилось легко. Закрылась кровоточившая рана и раскрылось его духу то счастье жить, когда понимаешь сво„ место не только на земле, но и во Вселенной. Он вспомнил слова Флорентийца о том, что мир в сердце человека наста„т, когда он начинает понимать это…

К нему постучали, и Артур передал ему просьбу Флорентийца спуститься. Уже на лестнице Амедей почувствовал себя как-то необычно. В первый раз ему было легко и просто войти в комнату Флорентийца. Ему казалось, что он вс„ теперь воспринимает по-новому, – и ночь, и Артура, и Сандру, встретившегося и улыбнувшегося ему: вс„ казалось ему не таким, как вчера. Когда Амедей вош„л, Флорентиец стоял один посреди комнаты в своей белой, шитой золотом одежде. Ещ„ никогда не видел его Амедей таким прекрасным.

– Что, мой друг, сегодня даже среди ночи видишь сияющие небеса? Вот что значит освободиться от одной только ранки, которую бередит личное страдание. Присядь здесь, Амедей, рядом. Сейчас ты уже и сам понимаешь, почему я так долго не говорил с тобой. Ещ„ вчера я должен был истратить тысячу слов и, возможно, ни в ч„м тебя не убедил бы. Нельзя поднять человека на новую ступень духовного развития, сколько бы ни силился показать ему мудрость, находящуюся в н„м и рядом с ним. Когда же эта Мудрость, у каждого по-своему, по самым разнообразным причинам, шевельн„тся внутри, человек в одно мгновение может оказаться не только на другой ступени сознания, но и совсем в другом звене той золотой цепи, что опоясывает всех людей, как сила и энергия Вселенной, ежеминутно творящая и бросающая на землю свои искры.