Две жизни
Шрифт:
— Спасибо, я не хочу пить! — отрывисто бросила Рут, нервы которой все еще были напряжены. Кроме того, ей не давала покоя его улыбка.
— Понимаю — вам претит оставаться в доме, где вы не видели ничего, кроме неприятностей. И вновь эта окаянная улыбка. — Но, честное слово, я не крестный отец мафии, приехавший сюда поразвлечься и отдохнуть. И мне хотелось бы вам это доказать.
Рут уставилась на него. Кажется, он читает ее мысли? Да нет, ничего подобного ей и в голову не приходило! Ассоциации с мафией вызывал у нее один Питер. Смутившись, девушка поспешила
— Что вы, я вовсе и не думала…
— Тогда позвольте хоть в какой-то форме компенсировать нанесенный вам ущерб.
Обаяние, расточаемое молодым человеком, показалось Рут несоразмерным ее скромной личности. Тем более, что за ним угадывалось холодное, плохо скрываемое безразличие.
— Ни о какой компенсации и речи быть не может. Но чашку чаю, пожалуй, я выпью с удовольствием.
Рут вдруг почувствовала, что еле стоит — больная нога по-прежнему не выдерживала длительных нагрузок, и девушке показалось, что она вот-вот упадет. Тем не менее, прихрамывая и на каждом шагу ожидая самого худшего, она добрела от окна до молодого человека, не спускавшего глаз с ее лица. Как ни в чем не бывало, он взял ее под руку и повел через холл.
Выражение его лица наверняка изменится, когда он увидит огромный шрам на моей ноге, зло подумала Рут; сама-то она уже привыкла к нему.
Большая загорелая рука, казавшаяся олицетворением надежности, поддерживала ее под локоть, и она чувствовала, как к ней возвращается уверенность в себе. И главное, это прикосновение необъяснимым образом возбуждало Рут.
Она, разумеется, не злоупотребляла его любезностью и лишь легонько опиралась на руку незнакомца, пока тот вел ее по коридору, пол которого был выложен светлой итальянской плиткой, в гостиную, где блики солнечного света, отраженного поверхностью озера, затейливо играли на многочисленных модернистских скульптурах и панно.
— О Боже! — невольно вырвалось из груди Рут, и она резко остановилась.
— В чем дело? — обеспокоенно спросил молодой человек, и его пальцы на миг сжали ей локоть.
— Да так. — Чувствуя себя не в состоянии выразить то, что сейчас творится в ее душе, да и сомневаясь в том, что это кому-нибудь интересно, девушка добавила: — Просто озеро отсюда кажется особенно прекрасным.
Незнакомец подвел Рут к удобному креслу.
— Оно великолепно смотрится с любой точки. — Молодому человеку явно доставляло удовольствие говорить об этом. — Я много езжу по миру, но мне нигде не доводилось видеть такого цвета воду.
Рут с облегчением опустилась в кресло, стараясь не смотреть на собеседника. В этот момент раздвинулись стеклянные двери гостиной, ведущие на широкую террасу, от ступеней которой начинался ухоженный пляж.
— Все потому, что это дюнное озеро. Белый песок сильнее отражает голубизну неба. — Девушка никак не могла отказаться от удобного менторского тона.
— Чем бы это ни объяснялось, озеро действительно прекрасно, — произнес мужчина, придвигая ближе к Рут другое кресло и усаживаясь в него. — И вообще, меня не перестает восхищать этот контраст между обширными равнинами
— На мой вкус, горы хороши лишь как фон. Меня больше привлекают пляж с теплым песком и прозрачная вода. — Год назад это было бы подлинной правдой.
Молодой человек внимательно посмотрел на Рут, и этот взгляд вновь выбил ее из колеи, породив в глубине души жаркий трепет. Его глаза казались бесстрастными, как далекие звезды, — но лишь до тех пор, пока они не встречались взглядами. В те редкие мгновения, когда это случалось, они меняли выражение, и Рут испытывала при этом ощущение сродни взрыву, ее охватывали одновременно паника и восторг.
Чтобы как-то преодолеть смущение, она пустилась в пространные рассуждения:
— Я большая мерзлячка и обожаю тепло. А вот без морской воды, кажется, и дня бы не прожила.
— В воде ведь тоже можно замерзнуть. Молодой человек, похоже, еще ни разу не взглянул на ее ногу. Ну, зачем я напялила шорты! — неистово ругала себя Рут. Она не заблуждалась относительно впечатления, которое должна производить нога, обезображенная сотней швов. И хотя в будущем ей предстояла пластическая операция, шрам все равно останется.
— Конечно, если не знать меры и плавать до судорог, — сухо произнесла она. И добавила: — Впрочем, теперь и в горах замерзнуть мудрено. Повсюду фуникулеры, а то и отели, прямо на вершинах гор. Но я все равно чувствую себя там неуютно.
Хозяин дома улыбнулся, обнажив жемчужно-белые зубы.
— Значит, европейские Альпы вам не понравились бы, — с насмешливым сожалением заметил он. — Я ведь родом из Европы, хотя большую часть жизни провел в Штатах.
— Мне нигде не приходилось бывать, но видовых фильмов я насмотрелась достаточно.
Молодой человек внимательно, изучающее посмотрел на Рут. На доли секунды его взгляд задержался на нежных губах, затем поднялся к растрепанным пышным волосам цвета молодого меда.
— С трудом верится, что здесь все горы усыпаны станциями фуникулеров и отелями.
— Ну, может быть, не все… — неохотно произнесла Рут, которой наскучила эта тема.
Открылась дверь, и на пороге появился ее мучитель — темноволосый, ладно скроенный парень, которого легко было представить рассекающим волны на доске для серфинга. В руках у него был поднос с чашками, чайником и кофейником. Какая предусмотрительность! — подумала Рут. Хозяин дома — кем бы он ни был, — вероятно, еще до встречи с ней распорядился, что подать.
Вошедший поставил поднос на журнальный столик и придвинул его к креслу, где сидела Рут, чтобы той не пришлось тянуться к напиткам.
Полуобернувшись к девушке, «гангстер» деревянным голосом произнес:
— Прошу прощения, если напугал вас, но ведь вы вторглись на нашу территорию…
Рут ответила в тон ему:
— Право на собственность не дает индульгенции на рукоприкладство. Но я принимаю ваши извинения.
Одарив Питера обворожительной улыбкой, Рут дождалась, пока кровь не прихлынет к его лицу, и только тогда с удовлетворением отвела взгляд.