Двенадцать часов тьмы (Врата Анубиса - 2)
Шрифт:
– Точно!
– воскликнул в возбуждении Чинни.
– Точно! Когда я выбрался из реки, я был весь в волосах, даже между пальцев и на ногах. Наверное, первое, что я сделал, - купил бритву и выбрил почти все тело. Слава Богу, больше я не обрастал.
– Конечно, ведь Джо уже перешел в другое тело. Я...
– Так, значит, в моем теле разгуливает чародей? Ох, я его найду...
Джеки покачала головой:
– Спустя два-то месяца? Боюсь, уже не найдете. Я давно охочусь за ним, и он никогда не задерживается в одном теле больше чем на неделю или
– О чем это ты? Что же он тогда с ними делает?
– То же, что он сделал с беднягой Дойлем, когда начал обрастать шерстью, оставляет в такой ситуации, когда до смерти остается секунда или две, а потом меняется с тем, кто может находиться за несколько миль от этого места, и спокойно уходит в новом теле, в то время как тот, кого он выселил, умирает, даже не поняв, где он. Брошенные тела не живут долго; вы, наверное, единственный, кто выжил.
Трактирщик принес Чинни новую кружку портера. Чинни поблагодарил его, дождался, пока тот не вернется за стойку, и посмотрел на Джеки глазами Дойля.
– Нет, - твердо произнес он.
– Он не бросит мое тело просто так. Послушай, я не любитель хвастаться, но это было чертовски классное... с-средство передвижения, говоря его словами.
– Чинни явно сохранял самообладание из последних сил.
– Недурное собой, молодое, сильное, ловкое...
– ...И волосатое, как обезьяна...
– Значит, ему придется бриться, верно?
– вскричал Чинни так громко, что все головы повернулись в его сторону. В зале воцарилась тишина, потом - когда народ понял, кто это - послышались смешки.
– Все верно, Великолепный!
– крикнул трактирщик.
– Обрей их всех наголо. Только не шуми, ладно?
– Так вот, - продолжал покрасневший Чинни уже тише, - есть ведь места, куда люди ходят, чтобы удалить лишние волосы? Почему бы ему не пойти в одно из таких мест?
– Вряд ли там действительно...
– А ты знаешь? Ты сам там был? Ведь должен был, ведь усы твои, с позволения сказать...
– Его голос вновь начал повышаться, но он, опомнившись, резко замолчал и потер руками глаза.
– Извини, парень. Нервы, понимаешь...
– Ясно.
Минуту они просто сидели и пили пиво.
– Ты сказал, ты за ним охотишься?
– произнес наконец Чинни.
– Почему?
– Он убил мое... мою невесту, - ровным голосом ответила Джеки.
– И что ты будешь делать, если найдешь его?
– Убью.
– А если он будет в моем старом теле?
– Все равно убью. Поймите, вам не получить своего тела обратно.
– Я не... не возражаю. Только если я найду его и скажу тебе, где он, согласишься в обмен на это помочь мне заставить его... поменяться обратно?
– Я не могу представить такого.
– А ты и не представляй. Так согласишься? Джеки вздохнула:
– Если вы найдете его и заставите... ладно, если я буду уверен, что смогу убить его потом.
– Идет.
– Чинни перегнулся через стол, и они с Джеки пожали руки.
– Как тебя зовут?
– Джеки Снаппя живу в номере один-двенадцать, Пай-стрит, это
– Хэмфри Богарт. Это имя пришло ко мне во сне в первую ночь, которую я провел в новом теле.
– Должно быть, это имя значило что-то для Дойля, - пожала плечами Джеки.
– Какая разница? В общем, ты всегда найдешь меня в пекарне у Малка, на Сент-Мартин-лейн. И если ты найдешь его первым, дай мне знать, ладно?
Джеки колебалась. Зачем ей партнер? Конечно, сильный спутник может помочь, к тому же Джо наверняка уже в новом теле, так что беспокойство Чинни о своем старом теле вряд ли будет помехой... да и кто, как не он, имеет право разделить с ней месть?
– Идет, - сказала она наконец.
– Будем действовать вместе.
– Ну вот и хорошо!
– Они обменялись еще одним рукопожатием, после чего Чинни покосился на часы.
– Мне пора, - сказал он, встал и бросил на стол мелочь.
– Тесто должно уже подойти, и его не попросишь подождать. Джеки допила пиво и тоже встала из-за стола. Они вышли из кабака вместе, и трактирщик похлопал Чинни по плечу. Тот задержался в дверях.
– Ты все правильно сказал насчет усов твоего Джексона. Если ты не можешь уговорить его сбрить их, мой тебе совет: подари ему сигару-хлопушку.
Громкий гогот посетителей преследовал их даже за дверью.
***
В сочельник бар у "Гинеи и Боба" на Крэчфрайерз был забит народом уже к половине четвертого. Чашки горячего пунша, приятно щекочущие нос ароматным паром, вручались за счет заведения каждому входящему, едва он стряхивал снег со шляпы, вешал плащ или пальто на крюк и, все еще поеживаясь от холода, подходил к стойке.
Бармен - приветливый лысеющий человек по имени Боб Крэнк - налил пунш последним двоим посетителям, которые только что вошли, и, облокотившись на стойку, подкреплял силы порцией крепкого кофе с ромом, окидывая хозяйским взглядом зал с низким закопченным потолком. Народ веселился вовсю - а как иначе может быть накануне Рождества - и поленья в камине полыхали вовсю, и их должно было хватить еще на час, не меньше. Крэнк знал почти каждого из присутствующих, да, пожалуй, единственный клиент, от которого он не знал, чего ожидать, вон тот пожилой господин за столиком у камина: ухмыляющийся тип с несколько безумными глазами. Хм, действительно странный тип, сидит один как сыч, и не похоже, что ему весело. У камина должно быть жарко, а он застегнулся на все пуговицы и стакан держит, не снимая перчаток.
Входная дверь со скрипом распахнулась, и в зал ворвались колючие снежинки. Крэнк не глядя налил еще одну чашку пунша, протянул вошедшему и только после этого узнал, кто это.
– Дуг!
– воскликнул он, когда грузный седеющий мужчина подошел к стойке. Холодина какой на улице. Пожалуй, следует...
– он заговорил тише и сунул чашку под стойку, - ...добавить тебе немного для поднятия духа, а?
– Он откупорил бутылку бренди и долил его под стойкой в чашку.
– Благодарствуй, Крэнки.