Двенадцать дней лета

Джолос Анна

– Вали-вали!

– Костян, не надо.

– Ничё! Приползёт ещё сюда, моралист херов! – прилетает в спину от разозлившегося Шпака. – Правильный стал, мать твою! Перед столичной шоблой рисуешься!

– Рот закрой, – ору в ответ.

– Расскажи ей, как в колонии год провёл! Герой, млять! – орёт вслед.

Вот где-то тут подрывает мою нервную систему окончательно.

– Демьян...

Лера пытается остановить меня, но вряд ли это уже возможно.

Разворачиваюсь.

Несколько

секунд и я снова налетаю на человека, которого считал своим другом.

Мы валимся на землю и между нами завязывается ожесточенная драка, впоследствии положившая конец многолетней дружбе…

***

Утром, пока мои девчонки ещё спят, собираюсь и еду сначала в автомастерскую, потом к другому юристу на консультацию по поводу опеки.

Впрочем, сразу могу сказать, что встреча не приносит хороших новостей. Оксана Ивановна, которую посоветовала тётя Галя, выносит всё тот же неутешительный вердикт: не стать мне официальным опекуном сестры. Пятно в биографии не позволит.

– О, Дёма! Решил-таки появиться в родном доме.

– Это место давно уже моим домом не является. Что случилось? Ты чего звонила ночью? – недовольно смотрю на мать.

Она выходит ко мне за дверь, завязывая пояс грязного, не стираного халата.

– Как это чего? Знать хочу, как мои дети, – бросает обиженно.

Киваю.

Смешно от неё это слышать.

– Где Ксюнечка?

– Где надо!

– Когда привезёшь её назад?

– Не привезу.

– Сынок, ну ты чего? Я мать, со мной так нельзя! – с укором выдвигает, обдавая порцией жуткого перегара.

– Мать… Ты её посадила милостыню просить! – напоминаю я сухо.

– Ой да враньё всё, Дём! Кого ты слушаешь?

– Людей слушаю, которые видят это безобразие. Ты правда думала, что до меня это не дойдёт? – повышаю голос.

– Ну чё ты злишься? – шипит, морщась. – Сам понимаешь, я без работы щас. У Бори тоже проблемы, из-за тебя так-то на больничном!

– У него проблемы потому, что не в своё дело лезет! Его была идея попрошайку из Ксюхи сделать? – спрашиваю зло.

– Она сама.

– Чушь какая!

– Дёма, нам очень нужны были деньги!

– Так и сели бы сами на набережной вместе с этим твоим козлом!

– Тише ты! Разбудишь!

Времени два часа уже, а этот всё спит.

– Тебе самой-то не стыдно такие вещи делать? Совсем мозг пропила?

– Перестань разговаривать со мной так!

– Как ещё, скажи, после этого с тобой разговаривать? Позор такой! Ты ради бутылки на дно опуститься готова!

– Неправда!

– С работы за что уволили?

– Подставили меня.

– За пьянку. Плюс ты лимонад с завода воровала!

Охранник завода при встрече

обмолвился.

– Там все его домой носют, вот и я Ксюшке по чуть брала, она ж любит.

– Да не гони мне, мам! Перепродавала соседям по дешёвке!

– Тоже мне преступление, – фыркает.

– На вырученное покупала пойло. Не так, что ли?

Город маленький. Знакомых много.

– Я больной человек! – обиженно цедит сквозь зубы. – У меня зависимость.

– И ты ничего не хочешь с этим делать!

– Хочу! Очень хочу!

– Да врёшь ты всё, – отмахиваюсь и отворачиваюсь.

Не могу смотреть на то, что от неё осталось.

– Дёма, сынок…

Лезет обнимать, и где-то глубоко внутри, это её действие всё ещё отзывается во мне ответной болью.

– Сколько раз я присылал тебе деньги отдельно на врача и кодировку. Вот в марте было последний раз. Напомни, куда ты их дела?

Молчит, но тут и без слов всё понятно. Туда же дела, куда ежемесячные мои переводы. Они тупо в очередной раз их пробухали на пару. Потратили всё на синьку.

– Ну как куда? Продукты покупала. Ксюхе-то надо есть или как? – пытается надавить на жалость.

– Хватит ею прикрываться.

– Я не прикрываюсь. Ты видал, какие цены нынче в магазинах? А она вон шоколадки любит разные, киндэры там всякие, конфеты, да не абы какие! Колбаску варёную, мороженое.

– Хватит, мам.

Конфеты и шоколадки Белка видит только тогда, когда привожу их я или кто-то по моей просьбе.

– Я ж сперва о дочке-то думаю. Как накормить. Она много ест, между прочим!

– Твой бесполезный боров съедает куда больше тощей Ксюхи!

– Едой попрекать человека будем?

– Закрыли тему.

Приживала херов.

Я его выкидываю из дома, а она опять привечает.

– Между прочим, еле отговорила Борю писать на тебя в ментовку заявление! Ты его избил, руку ему сломал, а он тебя пожалел, о как!

– Ничего про него слышать не хочу.

Оба молчим какое-то время, а потом она заводит разговор по новой:

– В этот раз точно закодируюсь, – обещает, в надежде, что опять на это куплюсь.

– Я тебе не верю, – качаю головой.

– Слово даю, сынок.

– Твоё слово ничего не стоит.

– Дём, дай денег, — просит, прижимаясь к моей спине. – У тебя же есть, я знаю. Вот очень надо, зай!

– Не терпится опохмелиться? Вон трясёт аж всю.

– Нет. Продуктов схожу куплю. Пустой холодильник у матери, даже яиц нема. И сахара. Совесть есть?

– Я тебе сам продукты привезу.

– А на врача-то дашь? – требует сердито. – Схожу к нему. Пусть зашьёт. Устала от жизни такой.