Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1
Шрифт:
Всё мне было здесь удивительно, поскольку я первый раз в этом зале оказался. Вроде для меня он самым привычным местом времяпровождения должен был быть, ведь ещё год назад я мимо него дважды в день проходил, а в соседнем гастрономе «Новоарбатском» продукты регулярно покупал. А всё потому, что дом, в котором я тогда проживал и где до сих пор дорогие мне родители жены обитают, виднелся наискосок на том берегу проспекта Калинина, или, как его в народе называли, Нового Арбата.
Конечно, я его со своего места видеть не мог, угол обзора не позволял, но воображение у меня хорошее, вот я себе всё в цвете и представил. А не посещал я этот пивбар вовсе не потому, что пиво не люблю или компании подходящей не находилось. С этим как раз всё в порядке
Ведь как получалось. Вечером с работы я от метро «Арбатская» всегда мимо этого заведения шёл и всегда по своей, может, и дурацкой, но присущей мне с детства привычке всё считать отмечал, сколько народа в очереди на семи ступеньках стоит, а сколько ещё туда даже встать не сумело. В «Новоарбатском» я, по порядку в нескольких очередях потолкавшись, приобретал что-нибудь съестное для дома, для семьи, а когда свой путь по проспекту продолжать собирался, всегда повторял процедуру подсчёта индивидов, желающих отведать пива именно в этом месте.
Так вот, со стопроцентной гарантией утверждаю, что в лучшем случае народ, внизу на тротуаре до того толпившийся, на первую, максимум на вторую ступеньку – а их, напоминаю, семь было – поднимался. Ну и зачем мне такое удовольствие, даже с учётом того, что там меня раки горячие с гарантией ожидают? Как правило, я в гастрономе приобретал пару бутылочек того же самого «Жигулёвского» да в свой дипломат аккуратненько укладывал, а дома в холодильник на пару часиков определял. Вечером же, в спокойной обстановке, мы с моим любимым и глубоко уважаемым тестем садились перед телевизором и, пока новости прослушивали, это пивко, из кружек старающееся пеной вылезти, внутрь себя – как принято говорить, в самое надёжное на свете место – определяли.
И как вы сами полагаете, где я бoльшее удовольствие, если не сказать более изысканно – наслаждение, испытывал? Вот то-то и оно. А всё говорят: «Жигули», «Жигули»…
И самое интересное, я, проходя мимо, всегда особо отмечал, что очередь ожидающих, когда их внутрь запустят, всегда сбоку проход оставляла. И скорее не для усы вытирающих и смачно отрыгивающих бывших теперь посетителей, которые вниз спускаются, а для таких вот, как мы, лихо мимо них поднимающихся, ключиками от легковой – собственной, значит – машины на указательном пальце покручивающих да недовольно на очередь посматривающих: что, мол, так мало места оставили, боком пробираться приходится.
Мы на стулья, стоящие вокруг стола, ещё как следует усесться не успели, а к нам уже официант торопился с пятью высокими кружками пива на подносе. Кружки не обычные, пузатые, а какие-то фигурные, с выпуклостями и впадинками, за которые их держать удобно, обхватив всей пятернёй. А другой официант блюдо с раками усатыми, дымком исходящими, тащил. Раки были красными до невозможности, и, наверное, не столько оттого, что их сварили, а больше со стыда, что их, кому-то уже предназначенных, нам вне всякой очереди перебросили. Мне было очень не по себе, Диме, как мне показалось, тоже. Наталье же было всё равно, а ВиВы – те уже к этому, по-видимому, привыкли, и им было безразлично, что о них думают окружающие.
Мы люди культурные и вежливые, вопросов лишних задавать не стали, нужно – Вадим их сам разъяснит, без напоминаний, а нет – что ж, на нет ведь и суда нет. Значит, информация для нас ненужная, а раз так, делиться-то ей с нами зачем?
Я взял одного усача и начал от него в первую очередь клешни отрывать, разгрызать их да всякую вкуснятину, которая только там и имеется, высасывать, запивая холодным пивом. Потом смотрю, пока я с одним членистоногим возился, тарелка, стоящая в центре, почти опустела, а перед каждым из моих спутников приличная такая горка из панцирей, голов и клешней с ногами выросла.
Вадим,
– Первый раз, что ли, ешь? – и на раковую шейку, мной не тронутую, кивнул.
– Нет, Вадим, далеко не первый. Был в моей жизни такой период, не очень долгий к сожалению, недели две приблизительно, когда я каждый день по ведру раков из воды доставал, на кухню приносил и вываливал в огромный чан с сильно подсоленной кипящей водой. А затем брал в руку такой специально изготовленный одним умельцем деревянный черпачок с прорезями и дырочками на дне и стенках, раков оттуда с пяток вылавливал, давал водичке чуть-чуть слиться и выкладывал их на салатные листья, чтобы натюрморт получился. А вот когда все раки оказывались на блюде в виде застывшей в неподвижности красной горы, тогда и к трапезе можно было приступать.
Вадим смотрел на меня чуть ли не открыв рот от неожиданности – наверное, не предполагал, что я вот так могу свои мысли в слова облечь. А я совсем раздухарился и продолжал говорить. Ко мне уже и остальные наши партнёры по пиву с раками прислушиваться начали, а я всё рассказывал:
– Раков речных я ловил разных. Наверное, у них пород много, но я только три знаю. Норные – это те, которые, как ласточки-береговушки, живут в норах, выкопанных ими в отвесной песчаной стене, обрушивающейся в реку. Только ласточки над водой, а раки под ней. Затем те, которые свои жилища обустраивают на дне речек, под находящимися там камнями, и, наконец, те, которые в заиленной проточной воде обитают. Ловить легче всего последних. Надо только плыть против течения и вперёд смотреть. Если раки в этом месте есть, то они перед тобой побегут примерно с твоей скоростью. Так что только успевай пару-тройку ближайших ухватить да на берег выбросить. А трудней всего – тех, что меж камней прячутся. Вот там потрудиться приходится ой-ой-ой как. Но, на мой вкус, они все одинаковые. А почему я их ем так странно? Дело в том, что так меня моя бабушка учила. Я то, что называется «раковой шейкой», люблю, но не очень. Больше всего мне нравится тот сок, который у грамотно сваренного рака в клешнях находится. Тут раков варить умеют, так что я вполне удовлетворён.
Мы ещё раз повторили по пиву, затем ещё раз, а потом решили, что хорошего понемножку должно быть – от излишества вкус к жизни пропадает. Ну а пока я клешни грыз да пивко не спеша потягивал, Вадим мне поведал одну душещипательную историю, к тому же многое объясняющую.
– Мы, я имею в виду нас с Виктором, в мире зубного протезирования люди известные и авторитетные, поэтому к нам нередко по рекомендациям разные пациенты со своими проблемами обращаются. К тому же, как говорят, я неплохой дантист, то есть лечением зубных болезней могу заниматься, да ещё немного основам пластической хирургии обучен. В общем, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Поэтому чаще всего к нам приходят больные, которым необходим целый комплекс услуг. Вначале болячки залечить, а затем уж протезированием заняться. Однажды пригласили нас приехать к одной даме. То, что с ней произошло, трудно обозвать одним словом, это не несчастье даже, а форменная катастрофа.
Представьте себе молодую привлекательную женщину, которой выбили десять передних зубов, шесть верхних и четыре нижних. Причём не просто выбили, а разломали так, что они осколками своими все мягкие ткани изуродовали. Нам сказали, что она шла по улице, споткнулась да о бордюрный камень хорошенько приложилась. Но, по моему мнению, кто-то её со всей мочи кастетом тяжёлым угостил, попадались мне с подобными травмами пациенты. Нужна была пластика губ, щёк, нёба, а уж затем о восстановлении зубов можно было подумать. По какой-то причине лечение пришлось проводить в домашних условиях, но поскольку страдалица проживала в частном двухэтажном доме, условия были не совсем безнадёжными. В общем, провозились мы с мадам очень долго. Больше года в сумме получилось. Ну а затем нам коронный вопрос задали: «Сколько мы вам должны?»